Санта Байкер
Шрифт:
— Ди-Ди, — заикаясь, произнесла она.
Я открыл рот, чтобы ответить, но одинокая слеза скатилась по ее щеке, лишив меня дара речи.
— Дио, — поправила она.
Дио. Прозвище, которое дал мне Гром, когда не мог произносить мое полное имя. В четыре года он уже был гораздо более интуитивным и умным, чем большинство детей его возраста. Возможно, дело было в среде, в которой он вырос, или в том, как его воспитывала Анита, но Гром относился к жизни иначе. Он видел волшебство в мелочах и понимал, что жить при свете, значит пересекаться
Оливия, по-своему, напомнила мне Грома. Ее нежность. Ее самосознание в юном возрасте. Джина смахнула слезы со щек Оливии, поцеловав ее в лоб.
— Ты в порядке, детка?
— Да! Моя семья вернулась!
Она подбежала к кукольному домику, опустилась на колени, чтобы расставить членов семьи по разным местам. Мама на кухне. Дети в своих комнатах. Папа на переднем крыльце.
Рэв усмехнулся.
— Почему папа на крыльце?
— Чтобы защитить дом, — ответила она, забирая брата-подростка. — И он тоже будет помогать.
Такое понимание. Она видела правду, даже когда другие отвергали ее слова. В день нашей встречи я сказал Аните, что, по моему мнению, к детям следует больше прислушиваться, что они замечательные и часто видят то, чего не хватает взрослым. Восприятие мира Оливией казалось таким же уникальным, как и у Грома.
— Этот лишний. — Рэв указал на куклу-подростка. — Здесь слишком много членов семьи, чтобы быть нашей, — отметил он, отправляя в рот сахарное печенье с ближайшей тарелки.
— Нет, так правильно, — возразила Оливия.
Он закатил глаза.
— Правда. Это мама, Дио, ты, я и Гром.
Глаза Джины расширились.
— Детка, откуда ты знаешь Грома?
— Он иногда навещает меня. — Ее маленький подбородок гордо поднят. — Гром такой же, как Дио и я. — Она пожала плечами. — Завтра он будет здесь на Рождество.
Я продолжал моргать, переваривая то, что она только что сказала.
— Гром?
Оливия поставила своих кукол, со смехом закружилась по кругу, прежде чем обняла меня за талию.
— Да. Он такой счастливый. Его глаза сверкают в моих снах.
Моя рука поднялась, прижимая ее к груди.
— Гром.
— Мне тоже разрешено называть тебя Дио. Только нам двоим. Не Рэву. — Она показала ему язык. — Я люблю тебя, Дио. Ты лучше любого Санты, потому что приезжаешь не раз в год, а будешь рядом всегда.
Комок, который образовался у меня в горле, был слишком тугим, чтобы проглотить.
— Ты, твой брат, мой мальчик Гром и твоя мама. Вы для меня весь мир детка.
— Я знаю. — Она улыбнулась, опустила руки и выхватила печенье из рук Рэва.
Справедливости ради, она стащила последние три с тарелки.
— Гром сказал, что ты так скажешь.
Полный круг. Вот что означает этот момент. Я прошел почти весь путь с того рокового дня, когда Ани вошла в мой тату-салон, держа за руку мальчика, которому суждено было стать моим сыном. Во всех отношениях. Мы не делили кровь, но нас объединяло нечто гораздо более сильное. Гром
Я так сильно скучал по нему, что потер грудь, пытаясь избавиться от боли.
— Почему бы нам не посмотреть фильм? — Спросил я.
Оливия подпрыгнула на месте.
— Гринч!
Рэв покачал головой, глядя на свою сестру.
— Опять?
— Да!
Захваченные ее волнением, мы собрались на новом диване, уютно устроившись, пока Джина накладывала еще печенья, а я запускал фильм.
Обняв их, я почувствовал удовлетворение. Мир. Настоящую радость. И завтра, когда нагрянет Гром, я буду чувствовать себя завершенным.
— Наконец-то они уснули, — объявила Джина, прислонившись к стене в гостиной, где Рождество было испорчено никчемным куском дерьма всего сутки назад. Все место преобразилось и было украшено так же блестяще и красиво, как новенький пенни.
— Это хорошо. Они оба измотались, — пробормотал я, вставая и неторопливо пересекая комнату, останавливаясь всего в нескольких дюймах перед ней.
Джина слегка покачала головой и указала на комнату.
— Ты действительно сложный человек, Диабло. Я не знаю, что сказать о такой щедрости или обо всем, что ты сделал для нас.
— Я говорил тебе, что надо сделать, — подразнил я, наслаждаясь выражением, появившимся в ее глазах с интригующим коктейлем обожания, благодарности и желания.
— Спасибо тебе за то, что делаешь все это. Не хватает слов, чтобы описать, как много, это значит для меня.
Я был достаточно мудаком, чтобы воспользоваться ее словами.
— Тогда покажи мне это поцелуем. — Указывая поверх наших голов, я глупо ухмыльнулся, увидев висящую, между нами, омелу.
Ее полные, чувственные губы насмешливо скривились, прежде чем я преодолел оставшееся расстояние и положил руку на стену рядом с ее головой. Другая рука приподнялась, когда костяшки моих пальцев коснулись гладкой, шелковистой кожи ее щеки.
— Ты чертовски великолепна, детка.
— Ты говоришь это всем девушкам?
— Нет. Только той, которую планирую сделать своей.
Румянец удовольствия окрасил ее щеки в розовый цвет.
— Поцелуй меня, Диабло, если осмелишься, но тебе лучше быть готовым, — предупредила она.
— О? Что случилось? — Спросил я, не отрывая взгляда от ее рта.
— Я не смогу остановиться на одном поцелуе. Я хочу, чтобы твои руки были на моем теле. Твои губы на моей коже. Мне нужно, чтобы ты был внутри меня, хочу почувствовать нашу связь так глубоко, чтобы она укоренилась в моей душе.