Санта Байкер

Лэндис Никки

— Что сейчас говорит этот голос, малыш?

Гром стоял, его лицо исказилось от боли.

— Что сегодня не та ночь.

Кипя от гнева, я оттолкнул Грима.

— Мне все равно. — Теряя самообладание, я почувствовал, как Жнец напирает, готовый вырваться на свободу. — Меня не волнует, что говорится в каком-то сообщении.

— Может быть, ты когда-нибудь простишь меня, Диабло. — Мой президент, выглядел почти болезненно, крикнув в сторону.

— Мне здесь нужна помощь.

Ворвались мужчины, в то время как Грим обхватил меня своими большими руками, не давая

мне пошевелиться.

— Мне так жаль, брат.

Гром уставился на меня.

— Большое тебе спасибо, что не бросаешь меня.

Я проигнорировал мужчин, помогавших меня удерживать, и сжал челюсть:

— Если ты хоть на одну гребаную минуту подумаешь, что твоя задница не поедет со мной…

— Я думал, ты сдался и продолжаешь жить своей жизнью.

Я чувствовал ярость, жар, согревающий мою кожу.

— Никогда. В том числе и сейчас…

— Знание, что ты в этом мире, ждешь меня, заполняет пустоту прямо здесь. — Гром похлопал себя по вздымающейся груди. — Ты понимаешь?

Не делай этого!

— Ты должен остаться со мной!

— Мне нужно, чтобы ты меня отпустил, — спокойно ответил он.

Я не думаю, что слова, слетевшие с моих губ, имели смысл, поскольку я был повален на землю, сражаясь со всеми вокруг. Гром опустился на четвереньки, его лицо оказалось на одном уровне с моим.

— На свете есть невинные, Дио. Я должен стоять в огне вместе с ними. Ты снова освободишь меня…

Нет! Я не допущу этого. Я пришел в дикую ярость, заставив еще больше мужчин взобраться на вершину кучи. Гром потянулся к моему сжатому кулаку, схватив его.

— Дио. .

Неееет.

— Папа.

Все затихли. Гром сжал мой кулак.

— Я так горжусь тем, что ты есть в моей жизни.

Мой кулак разжался, хватая его за руку. Мое сердце болезненно забилось в груди. Он назвал меня папой. Смогу ли я сдержать то счастье, которое последовало за этим? Это угрожало вырваться на свободу или поглотить меня полностью.

— Иногда ты можешь сомневаться в том, кто ты есть, но не делай этого. Ты дар, который приносит равновесие. — В его взгляде было столько эмоций. — Не проси меня не быть тем, кем ты научил меня быть.

— Гром.

— Позволь мне почтить то, кем ты являешься для меня.

Я поражен. Как я могу спорить с его словами?

Слезы текли по его щекам, и он сказал еще одну ужасную правду.

— Я сильный… благодаря тебе и моей Ани.

Моя грудь вздымалась, сопровождаемая рыданием.

— Мой мальчик.

— Твой мальчик. Я клянусь в этом, Дио.

Клапан палатки открылся, вызвав еще одну волну боли, которую мне еще предстояло преодолеть. Прибыл Дизель.

Гром поднялся с пола, указывая на меня.

— Я его.

Гордость и любовь наполнили мою грудь, когда я медленно встал.

Дизель ухмыльнулся.

— Как насчет того, чтобы перестать притворяться, что твое сердце недостаточно велико для другого мужчины в твоей жизни, и не притворяться, что у тебя есть какие-либо

намерения когда-либо пытаться заменить этого мужчину прямо здесь?

Черт. Я испытывал безумное уважение к Дизелю, показывая на него подбородком. Мы пройдем через это и разберемся. Я в этом не сомневаюсь.

— Я хотел бы знать, что ты думаешь, — объявил Дизель.

— Что мне не нравится, когда ему больно. — Он ткнул пальцем в мою сторону.

— Это то, что делают отцы. Им больно за своих мальчиков, — выдавил я.

Гром повернулся к Дизелю.

— Да. И точно так же, делают сыновья.

Гром моргнул, поворачиваясь ко мне. Я боролся со слезами.

— Все в порядке, малыш.

— Мое сердце говорит, что я должен вернуться.

Тяжелый, сдавленный вздох вырвался у меня изо рта.

— Я знаю.

Несколько часов спустя я придвинул свой табурет к стулу в палатке, готовясь впервые нанести чернила на тело своего мальчика. Момент, который я никогда не забуду. Из всех людей, которых я подписывал, он значит для меня больше всего, даже больше, чем Ани.

— Сегодняшний день принадлежит Грому, — объявил я, одарив Дизеля ухмылкой.

Важный жизненный момент. Прямо здесь и сейчас.

Я включил тату-пистолет… затем прикоснулся им к коже Грома. Начиная с пары голубых глаз, хорошо известных Грому и мне. По одному на каждую его грудную клетку, Ани будет присматривать за ним, затем, замаскировал их за крыльями, которые я когда-то вытатуировал на ее коже, я приступил к дизайну Грома.

Какой глубокий момент.

Я вложил пистолет в руку Дизеля. Другой художник? Да, ничего случайного не происходит. Он закончил крылья, позволив им растянуться на груди и плечах Грома.

Как только татуировка была закончена, мы втроем дали тайные обещания довести это испытание до конца, а затем вернуться вместе. Наши истории, навеки переплетенные, сливались, разделялись и сливались снова. Таковы были реки жизни.

Позволить Грому уйти после этого оказалось одним из самых сложных моментов в моей жизни. Я никогда не хотел менять план. Черт возьми, я не предвидел, что Гром захочет остаться. У меня, неподготовленного к этому, не было запасного плана. Я не хотел уходить с пустыми руками. Это казалось таким неправильным. Я подумал, что все родители в какой-то момент должны чувствовать то же самое, отказываясь от контроля, чтобы позволить своим детям процветать и расти.

Чертовски сложно, но я могу с гордостью сказать, что у меня это получилось.

Глава 15 Диабло

Потребовалось несколько ночей, чтобы поделиться всеми этими воспоминаниями с Джиной. Она пережила каждую слезу и признание, каждую каплю боли и печали. Взамен я выслушивал ее печали и триумфы, поддерживая ее, когда некоторые из них были слишком тяжелыми, чтобы нести их в одиночку. Впервые с тех пор, как я оставил Грома позади на ралли, я почувствовал себя свободным. Я отпустил и Аниту. Я был готов двигаться дальше, и единственная женщина в моей жизни, которая имеет значение, позвонила мне, когда я выходил из часовни: