Сантьяго
Шрифт:
– Разумеется. – Старушка тут же подчинилась.
Женщины подошли к старику, наклонились, взялись поудобнее, и тут Вера заметила, как одна рука старушки скользнула в карман Генри. Перехватила запястье в тот самый момент, когда старушка вытаскивала из кармана нож.
– Я думала, мы заключили перемирие, – нехорошо улыбнулась Вера.
– Прежде всего бизнес. – Старушка покраснела от усилий, пытаясь вырваться. – И что вы теперь со мной сделаете?
– Убивать вас я, во всяком случае, не собираюсь. Пока! – бросила Вера. – Давайте сначала оттащим бедного Генри в тень. Но предупреждаю – не пытайтесь выкинуть какой-нибудь фортель. Больше пощады не будет.
Как только старик оказался под деревом, Вера повернулась к его жене, выхватила пистолет.
– Повторяю вопрос. Как мне узнать третьего убийцу?
– Профессиональная этика не позволяет мне ответить на него. Кроме того, если вы меня застрелите, он скорее всего услышит выстрел и поймет, где вы находитесь.
– Это справедливо, – кивнула Вера и с силой пнула старушку в колено. Ноги старушки подогнулись, она с криком повалилась на землю. Вера отступила на шаг. – Надеюсь, это выведет вас из игры, хотя бы до вечера.
Вера подошла к корзине, достала из него термос, отвернула крышку, увидела, что он полон ледяного чая. Вернулась к старушке, которая всхлипывала, обхватив руками ушибленное колено.
– День жаркий. Возможно, вы умрете от жажды, прежде чем вас кто-нибудь найдет.
Старушка продолжала всхлипывать.
– Скажите мне, как выглядит Номер Три, и я отдам вам термос.
Старушка подняла на нее переполненные слезами глаза:
– Делайте, что хотите. Своих я не предаю.
– Даю вам последний шанс. Свободного времени у меня нет.
Старушка покачала головой.
Вера пожала плечами, отшвырнула термос ярдов на тридцать. Вновь подошла к корзине, достала оружие, положила в сумку и зашагала к тенту.
Вошла. Широкий проход разделял сорок или пятьдесят рядов. Ни одного свободного места, за исключением нескольких последних скамей. Впереди на возвышении стоял громадный мужчина. Его зеленые глаза свирепо оглядывали аудиторию. Рыжие волосы и бороду обильно тронула седина. На черной перепоясанной сутане блестели отполированные рукоятки двух бластеров, торчащих из кобуры.
– И если рука твоя оскорбит тебя, отсеки ее. – Густой баритон отца Уильяма проникал в самые дальние уголки тента. – Ибо Господь не просто идеал, не просто объект поклонения, не просто Создатель. – Он выдержал паузу, дабы усилить эффект последних слов. – Никогда не забывайте, дети мои, что Господь еще и хирург. И Он не пользуется мечом искупления грехов, у Него в руках скальпель справедливости!
Вера села в предпоследний ряд.
– Да, дети мои, – продолжал отец Уильям, – мы говорим о болезни. Не о болезни тела, ибо это епархия врача, но о болезни души – епархии Господа нашего и Его временных эмиссаров, которым Он дозволяет представлять Его.
Отец Уильям потянулся к стакану, наполненному синей жидкостью, жадно глотнул, заговорил вновь:
– У них много общего – у души и тела. Прежде всего, они могут порадовать Господа. Тело – будучи плодовитым, умножающим число тварей Божьих, душа – возносящей Ему молитвы, восхваляющей Его. Но на этом общность их не заканчивается. И тело, и душа подвержены болезни. И поначалу их гниение может оставаться незаметным для глаз как человека, так и Бога.
В тент вошел высокий худой мужчина с большими усами и бакенбардами. Поискал свободное место, подошел к Вере.
– Вас не затруднит немного подвинуться?
Вера сдвинулась влево, мужчина сел рядом.
– Хотел прийти пораньше, да сломался один из комбайнов. – Он словно извинялся за опоздание. – Много я пропустил?
Она покачала головой, приложила палец к губам.
– Извините, – пробормотал мужчина.
– Если тело подвергается легкому заболеванию, что мы делаем? – Проповедник оглядел прихожан, словно ожидая ответа. Но никто не решился открыть рта. – Мы даем ему антибиотики. Если болезнь более серьезна, в ход идут другие лекарства. – Отец Уильям оперся руками о поручень, бегущий вокруг возвышения. – А что мы делаем, если тело поразил рак? – Он рубанул воздух правой рукой. – Мы вырезаем опухоль! – прокричал он.
Глубоко вдохнул, медленно выдохнул.
– А как насчет души? Что мы делаем, когда она заболевает? Как нам лечить ее антибиотиками? Как отсечь часть, прежде чем болезнь захватит ее всю? Ответ прост. Нам это не под силу, потому что такое просто невозможно. Когда дело касается души, дети мои, полумеры не срабатывают. Ваше тело – всего лишь костюм, который вы носите один миг, а вот душа – тот наряд, в котором ходить вам целую вечность. Так что здесь вы не можете позволить себе рисковать. Вы не можете дать душе антибиотики и прописать ей две недели постельного режима, потому что у нее нет кровеносной системы и она не может лежать. Душа слишком важна для вас, чтобы лечить ее полумерами. – Отец Уильям повысил голос. – Всегда помните: легких болезней души не существует! Для болезней души нет деления на серьезные и тривиальные, на смертельные и несмертельные. Есть просто болезнь, и при ее появлении не остается ничего другого, как вырезать ее святым клинком Божьим!
Внезапно Вера почувствовала, как ей в бок уперлось острие ножа.
– Молчите и не двигайтесь! – прошептал высокий мужчина.
Отец Уильям откашлялся.
– Некоторые из вас захотят узнать: каким образом такая хирургическая операция может излечить душу? Что ж, дети мои, это чертовски хороший вопрос… и ответ вам не понравится, ибо он суров, как гнев Господа. – Вновь театральная пауза. – Больной душе здоровой уже не стать! – Глаза отца Уильяма метали молнии. – Вы надеетесь обмануть Бога насквозь фальшивым раскаянием? Ха! – И система громкой связи наполнила шатер пренебрежительным смехом.
– Так почему мы должны идти на хирургическое вмешательство? Потому – и это главное, дети мои, – мы должны действовать быстро, дабы болезнь не распространилась на другие души. Мы должны остановить зло, расползающееся, словно раковая опухоль, с одной души на другую!
– Я могу позвать на помощь, – шепнула в ответ Вера.
– Вы можете закричать, – кивнул высокий мужчина. – Но я гарантирую, что ваш крик быстро перейдет в стон.
– Я не скажу вам ничего нового, – продолжал отец Уильям. – Что сделал Господь, когда болезнь поразила жителей Содома? Он вырезал эту раковую опухоль. Он не стал сидеть рядом с пациентом и лечить его болезнь. Он воспользовался ножом! Что сделал Господь, когда увидел, что весь мир проникся злом? Разве Он прибег к микрохирургии? Да нет же! Он сорок дней и сорок ночей поливал мир дождем!