Сапфировое пламя
Шрифт:
Это было бы весьма интимно, если бы меня не мучили воспоминания о человеческом горле, перерезанном моим мечом. Я снова и снова видела, как я убиваю, чувствовала запах крови, слышала хриплый вздох одного из них под своей рукой, сдавливающей его рот. Мы ехали не на ужин, где Алессандро был бы милым и остроумным, и вызывал бы мой смех, пока я пила вино. Мы ехали, чтобы совершить ужасные вещи.
Алессандро потянулся и коснулся моей правой руки. Я дернулась, и «Ниссан» вильнул вправо, я успела выровнять машину, чудом избежав столкновения с барьером. Я стрельнула в него взглядом. Должно быть, выглядела я немного не
— Предложение насчёт кофейни ещё в силе.
— Какого черта это было?
— Ты так сильно сжимала руль, что я думал, твои пальцы сломаются.
— Неправда. — Правда. У меня руки болели.
— Я профи. Я не дам сделать тебе больно. Мы раздобудем нужную информацию, поедем домой, и я попробую эту мифическую питивию, которую мне обещали. Мы отведаем десерт, выпьем кофе, и все будет хорошо. Ты останешься жива.
— Я не этого боюсь.
— Ты не боишься умереть?
— Боюсь. И боли боюсь. Но больше всего я боюсь того, что мне придется сделать, чтобы выбраться оттуда живой.
Установилось долгое молчание.
— Ты всегда можешь остаться в машине, — предложил он, его голос был искушающим, будто он пытался соблазнить меня дорогим шоколадом. — Или можешь зайти внутрь и посмотреть, как я работаю, и сказать, насколько я хорош. Я крайне восприимчив к лести.
— Не восприимчив, Алессандро. Скорее нуждаешься в ней, зависим от нее, живёшь ради нее.
Я зарулила на ближайшую пустующую парковку, скрытую деревьями. Двенадцатиэтажное офисное здание возвышалось над парковкой, его большие черные окна были темными. Только вестибюль был освещен, пристанище теплого электрического света, пытающегося сдерживать ночь.
— Очень предвзято, — сказал Алессандро. Его тон был лёгким, на губах играла ухмылка, но веселье не достигло глаз. Его взгляд был тяжёлым и резким. — Сначала ты представляешь меня своей семье как плохого человека, теперь обвиняешь меня в самолюбии.
— У меня идея. Почему бы мне не пойти внутрь, а ты будешь сидеть здесь в машине и красиво выглядеть?
Он издал драматический вздох.
— И что же мне делать часами без кого-либо, кто сможет восхищаться мной?
— Делать селфи, убивать случайных прохожих, делать селфи, как ты убиваешь случайных прохожих?
— Поэтому ты думаешь обо мне, как о плохом человеке?
— Нет, множество людей делает селфи. Просто ты их делаешь больше остальных.
Я уставилась на здание, вырисовывающееся перед нами. Нужно выйти из машины.
Алессандро повернулся, наклонился ко мне и заглянул в глаза.
— Каталина.
Я действительно ненавидела то, как он произносил мое имя. Он разрезал им постоянный непрерывный гул моих мыслей, словно ножом. Он никогда не должен об этом узнать, потому что иначе начнет мурчать мое имя посреди любого разговора, просто чтобы позлить меня.
— Ты не обязана туда идти. Как только я выйду из машины, уезжай. Не паркуйся нигде, продолжай движение. Я позвоню тебе, когда все закончится.
Я открыла дверь и вышла из машины. Меня тут же окутал холодный ночной воздух. Я задрожала, достала ножны с мечом, пристегнула к поясу и надела плащ. Вес оружия под ним был хорошо знакомым и успокаивающим, словно объятия старого друга. Я двинулась к зданию.
Он настиг меня.
— Почему ты такая упрямая?
— Я здесь из-за пропавшей
— Хорошо, — ответил он.
При нашем приближении двери скользнули в стороны. Перед нами лежал просторный пустынный вестибюль, серые и молочные современные стены поднимались на двухэтажную высоту. Пол из полированной плитки подходящего оттенка серого отражал скопление белых овальных светильников, блуждающих, словно стеклянные медузы, подвешенные к потолку тонкими нитями. На противоположной стене группа лифтов предоставляла доступ к верхним этажам.
После мрака парковки войти в ярко освещённое, огромное пространство с полированным полом и сияющими светильниками было, будто шагнуть из темного прохода на пропитанную светом арену. Звук наших шагов порождал эхо, стремительно разносящееся по высоким стенам. В моем воображении они превратились в бой барабанов, отмеряющий биение сердец перед началом битвы. Место между моими плечами зазудело в ожидании пули. Наши противники не показывались, но я знала, что они ждут.
Мы миновали пустую стойку ресепшена и подошли к стене, противоположной входу, где находилась группа лифтов. Справа была небольшая зона отдыха, располагавшая ультрасовременными серыми диванчиками и кофейным столиком с кипой журналов, чьи яркие обложки закрывали собой деревянную поверхность. Слева узкий коридор вел к двум дверям, одна была обозначена как «Запасной выход», а другая вела на лестницу.
Я сверилась с указателями, вывешенными около лифта. Офис Муди располагался на втором этаже. Лифт может стать ловушкой. Все, что им останется сделать — остановить его между этажами и мы будем лёгкой мишенью.
— Лестница, — сказал Алессандро.
Я кивнула.
Мы повернули налево, в коридор. Когда мы дошли до конца, Алессандро налег на металлическую дверь запасного выхода. Она не поддалась. Закрыто. Один вход, один выход. Все лучше и лучше. Я попробовала дверь на лестницу. Она поддалась, открывая бетонную лестницу. Я придержала дверь открытой и прислушалась.
Тишина.
Алессандро проскользнул мимо меня и поднялся на один лестничный пролет, в абсолютной тишине, как призрак. Я последовала за ним, ступая осторожно и тихо, равномерно. Ещё несколько напряженных вдохов, и мы вышли в простой коридор, выстеленный угольным ковром. Вдоль коридора тянулся ряд одинаковых деревянных дверей с матовым стеклом. Рядом с дверьми висели небольшие таблички, идентифицирующие отдельные офисы. Мы пошли вглубь коридора, Алессандро следовал за мной на цыпочках. Таблички скользили мимо.
Л.М. Маркхэм, CPA
Юнис С. Робертс, Страхование ответственности
Деннис Джордж Муди, Инвестиции
За матовым стеклом слышалось стремительное стаккато — кто-то печатал на клавиатуре. Алессандро протянул руку к дверной ручке, открыл дверь и придержал ее для меня. Я вошла в уютный офис со столом справа и парой стульев слева. Женщина за столом печатала на клавиатуре. Это была испанка шестидесяти лет, и когда я вошла, она подняла голову и одарила меня улыбкой.