Савва Морозов: Смерть во спасение
Шрифт:
Савва Тимофеевич щедро разрешил играть Зинаиде Григорьевне аристократическую роль. Вот и пусть занимается и великим князем, и великой княгиней!
Но даже и он, и во хмелю не терявший головы, не учел: ведь артисты-то всей оравой, как водится, целой извозчичьей кавалькадой, приезжать-то приезжали — да все ли по домам разъехались? Оказывается, многие коротали остаток ночи в обширных апартаментах на втором и даже первом этажах. И вот когда с приездом генерал-губернатора поднялся тарарам — они и полезли из всех щелей, кто в чем был. Под конец-то ведь ночи какой-то театральный капустник разыгрывали, не успели выйти, как говорится, из своего амплуа. Перед изумленным
Некто в царском одеянии — и с пивной трактирной кружкой; некая темноволосая растрепуха, мнящая себя царицей; наконец, некие босяки, хором кричащие:
— Человек — это звучит гордо! Понимаете, лицедея с Тверской-Ямской?!
А этот двухметровый черногорец, в позе вестника смерти, не снимавший руки с кинжала?
Кроме всего и пристав ближайшей части, примчавшийся сумасшедшим галопом, так что его длиннющая «селедка» чечетку отбивала по мраморным ступенькам!
Все это кого угодно могло свести с ума. Если он и обретался в голове. А дядюшке нынешнего государя, великому князю Сергею Александровичу, — зачем такие излишества? В голове у него гимназистки прыгали, выловленные вчера на улицах и привезенные под шампанское сметливым адъютантом Джунковским. Великий князь потешался, сколь годы позволяли, под утро разругался со своей великой княгиней Елизаветой Федоровной — и вот ни с того ни с сего надумал ехать к богатею Морозову. Тряси мошной, купчина!
Но все делалось — как делалось от века. Истинно без царя в голове. Характера-то Саввы Морозова он не знал, а капитан Джунковский, только что осевший в адъютантах, не решался перечить. И вышло, что великий князь вроде бы приехал на смотрины особняка, про который его заброшенная княгинюшка и наперсница Зинаида Григорьевна все уши прожужжала. Они со здешней хозяйкой давно успели подружиться и время проводили в счастливой дамской болтовне. А сам супруг, он же великий князь, он же, наконец, московский генерал-губернатор, пожалуй, в дурачки заигрался. Нагрянуть незваным гостем! Для осмотра-де шехтелевского строения. Для досужего времяпровождения. в отсутствие даже самого хозяина. Не изволил Савва Морозов спуститься на первый этаж. С последними загулявшими артистами утреннее шампанское допивал.
Вспененным уехал великий князь. Говорили, пригрозил: «Ну, купчик-голубчик, попляшешь ты у меня!..»
Именно так, со слов своего всесильного начальства, и выразился капитан Джунковский несколькими часами позже. Савва Морозов, уже успевший спуститься со своего этажа в столовую, пресерьезнейшим и почтительнейшим тоном объяснил:
— Поскольку его высочеству не меня, Морозова, надо было повидать, а творение академика Шехтеля, и такое именно свое намерение он передал при вашем посредничестве, любезнейший капитан, я и счел свое присутствие излишним. Принять же великого князя у себя в гостях я, разумеется, буду рад, коль скоро он выскажет такое намерение.
С точки зрения светского этикета придраться генерал-губернатору было не к чему. Разве что выматерить капитана Джунковского да пошпынять супругу. Но им-то что — они в тот же вечер опять собирались на бал к Морозовым. Супруга Елизавета Федоровна запросто бывает у Зинаиды Федоровны, а сопровождает ее неизменно «милый Джун», «прелестный Вольдемар». Что же, каждому свое. Он с гимназистками забавляется. поговаривали, по новейшей моде даже с молодыми адъютантами, боже, боже!.. Она — с кем же она-то при своих летах? Думать об этом великому князю не хотелось. Сплетни, конечно, идут, но для княжеских, романовских ушей ли они?
Однако
— Сегодня же! Девять часов. да не вечера, не вечера же, остолоп! Дня!
К нему шли и секретнейшие донесения из Владимирской губернии — центра всех морозовских мануфактур. Там, под крылышком хозяина, — смутьяны, нелегальные читальни, заграничная литература. Как она туда попадает?
Сергей Александрович решился на эту меру вопреки всякому душеспасительному восхищению великой княгини: «Ах, Морозовы! Ах, истинные патриоты! Больницы, приюты, родительные дома, богадельни, музеи строят! Истинные столпы нашего московского общества! Не правда ли, Серж?»
Он в это утро встал явно не с той ноги, велел даже заспавшихся гимназисток выгнать — когда уж тут женам потрафлять.
Савва Тимофеевич Морозов, бесясь от такого оскорбительного приглашения, тем не менее успокаивался. Решил: «Надо! Чего доброго, фельдъегеря за мной пришлют. А той околоточного. Держись, Савва, не вешай нос».
Он спокойно сел в пролетку, запряженную лучшим рысаком. В таких ближайших разъездах, да если выпивки серьезной не предполагается, он обычно без кучера ездил. Не изменил себе и на этот раз.
Но перед выездом на Тверскую, еще у Никитских ворот, его остановил какого-то английского обличия человек. Сняв котелок, даже выкрикнул его имя. Англичанин? Савва Тимофеевич насмотрелся в свое время англичан. Нет, истинный джентльмен не позволит себе заговаривать на улице с незнакомым.
— Что вам угодно? — сдержал Савва бег рысаков.
Странный англичанин каким-то юношеским движением вспрыгнул к нему в пролетку — там, разумеется, было и второе место.
— Не ездите к губернатору, Савва Тимофеевич, — без обиняков заявил он. — Вас хотят арестовать.
— Меня? Вы шутите! Никто не может арестовать Морозова.
— Могут. У меня точные сведения.
— Откуда? Какие? Да и кто вы. дьявол вас бери?
— Да, я истинно дьявол во плоти. Джеймс Галлей, англичанин.
Он заговорил по-английски:
— Мне известно, что и вы хорошо знаете английский. Впрочем, здесь некому подслушивать. Откроюсь перед вами: я Борис Савинков. Не удивляйтесь.
— Как не удивляться! Савинков. о господи!
— Да. Спасибо за деньги, которые вы отвалили нам за убийство Плеве. Пустили мы его собакам на мясо пятнадцатого июля нынешнего, то бишь 1904 года, а сейчас — август? Срок небольшой. А нам предстоит длительная подготовка. Однако ж к зиме все кончится. Великий князь Сергей будет убит точно так же! Но. — На закаменевшем, бледном лице не дрогнул ни один мускул. — Но прежде он может арестовать вас. Опасайтесь пидораста Джунковского! Он не просто ухаживает за вашей женой — он лезет вам в жопу... пардон! Люблю во всем ясность. А яснее не скажешь. Через него великому князю все известно. В вашем доме слишком много болтают. Губернатор, например, знает, что вы даете деньги на нашу боевую организацию — БО, как мы ее называем. Я один из ее руководителей. В сущности, сейчас единственный, поскольку мой сопредседатель подозревается в сотрудничестве с полицией, и от греха подальше сбежал.