Савва Морозов: Смерть во спасение

Савеличев Аркадий

— Все-то вы знаете, Савелий Иванович!

— Знаю. Уважаю такого гостя, как вы. Не хочу навязывать свое гостеприимство. Вы устали с дороги, отдыхайте. — Он с поклоном поднялся. — В случае какой надобности, в вашем распоряжении останется Николай Федулович. А я, извините, по делам.

Он вышел, а услужающий, приносивший поднос, издали поклонился. И то, что не подбежал с какой-нибудь льстивой речью, тоже понравилось.

«О, Россия, истинно печешься о заблудших детях своих!»

Ехидная думка не испортила настроения. Апартаменты второго этажа были прекрасные. С отдельным туалетом и ванной. Две спальни, гостиная — чего же более?

Более ничего и не требовалось.

А бояться шастающих по Европе жандармских полковников? Не имело смысла хотя бы потому, что при необходимости все равно же сыщут.

На манер полковника Крачковского весело хлопнул в ладоши:

— Николай Николаевич, бросьте хмуриться. Доставайте наше московское винцо — смирновское, что ли.

Надо было отпраздновать такое русско-европейское гостеприимство.

Знакомства следовали одно за другим.

На второй же день, во время прогулки по набережной Шпрее, Савва Тимофеевич нос к носу столкнулся. со своим инженером Красиным!

— Я из Вологды в Москву! — как говорит незабвенный Аркаша Счастливцев.

— А яиз Москвы в Вологду! — речет в ответ Несчастливцев. Или наоборот, запамятовал уже. Кому нужен безденежный директор!

— Да хотя бы мне, Савва Тимофеевич. Во-первых, смею доложить, что и третья турбина для Никольской электростанции закуплена, вот еду устанавливать.

— Не арестуют в моем родном Орехове? Или еще раньше — в Москве. А может, и здесь, в Берлине?

— …И во-вторых, — не принял Красин его оговорки, — я вполне официальный представитель фирмы. С прекрасным немецким паспортом. На кой ляд я сдался полковнику Крачковскому?

— Ба, вы знакомы?

— Заочно. Пока только заочно. И к счастью!

Они поговорили, условившись встретиться завтра тут же на набережной.

— И лучше без моего распрекрасного доктора, — кивнул он в сторону Селивановского, расхаживавшего поодаль.

— Да, пожалуй, лучше, — согласился Красин.

Что он имел в виду, Савва Тимофеевич не стал объяснять. Да и объяснение быстро нашлось — вечером же, когда с вежливым стуком зашел полковник Крачковский.

— Не помешаю?

— Бог с вами, Савелий Иванович, составьте компанию. А то мы с Николаем Николаевичем успеем друг другу надоесть.

— Не надоедите — двое русских, волею судеб оказавшихся за границей. Разве что потребуется третий. Но всегда окажется кто-нибудь третий. Встретившийся на какой- нибудь набережной по какому-нибудь совершенно случайному случаю. Не слишком я зарапортовался?

— Есть маленько. Но сколько же у вас глаз, Савелий Иванович?

— Много. Достаточно. Не обращайте на это внимания. Лучше угостите хозяина дома, — совсем по-свойски напросился Крачковский.

Савва Тимофеевич и без его напоминания уже наливал, думая: «Однако, однако. прозорлив!»

— За что же выпьем!

— Если не возражаете, Савва Тимофеевич, — за поклон Зинаиде Григорьевне. Да-да, — с истинным дружеством улыбнулся Крачковский. — Утренним поездом я еду в Россию — по делам, по делам. Кстати, вместе с вашим инженером Красиным — вместе брали билеты, сошлось так.

— Однако, однако! — уже вслух подивился Савва Тимофеевич. — Но поскольку я уже не директор Никольской мануфактуры, стало быть, он уже и не мой инженер.

— Да чего там! Прекрасный инженер, служит в прекрасной немецкой фирме, поставляющей турбины для Никольской мануфактуры. С плохими работниками Морозов дела не имеет. Не имел, пускай и так. Это не мое дело. Отчитаюсь в Петербурге перед начальством — дай опять в милую Европу. Право, космополитом стану! А пока знать хочу — передать ли поклон Зинаиде Григорьевне? И что добавить к поклону?

— Только одно, Савелий Иванович: я жив и здоров, с нетерпением жду женушку.

— Прекрасный поклон. Да и вино у вас прекрасное. Франция! Солнечная Франция. Не сомневаюсь, что с приездом Зинаиды Григорьевны вы именно туда и отправитесь?

— Поживем — увидим, — пожал плечами Савва Тимофеевич, потому что выбор маршрута целиком зависел от прихоти супружницы.

Но полковник Крачковский увидел в этом некий другой смысл.

— Ах, конспиратор!

Во-во, натура брала свое. Хотя ни о какой конспирации Морозов и не думал.

Чем хорош был Крачковский — так именно тем, что долго и надоедливо не засиживался. Сказал самое необходимое, да и ладно.

— Второй бокал — завтра вечером. За компанию с вашим инженером. Надо же, и купе наши рядом оказались!

Он ушел, а Савва Тимофеевич по его уходе подумал: «Нет, ухо с ним надо держать востро!»

Что ни говори, а конспирация и в самом деле не помешает.

Когда в следующий полдень он пришел — сказав доктору, что недолго помоционит, — на набережную, Красин уже поджидал его в соседнем кафе.

— Пожалуй, не стоит мозолить глаза полковнику Крачковскому, — увел он его за свой столик.

— Ну, все о всех знают! Однако ж не думаю, что сам полковник за вами хвостом висит?

— И я не думаю. Как говорится, к досужему размышлению.

Размышлять долго не пришлось. По бокалу кислого немецкого вина выпить не успел, как по набережной ходко прошел, оглядываясь по сторонам, — слева, на реке-то, он что искал? — да не кто иной, как досужий доктор Селивановский. Савва Тимофеевич невольно прикрылся газетой, которая была в руках у Красина.

Обоим стало смешно.

Савва Тимофеевич достал из кармана небольшой пакетик, со словами:

— Двадцать пять тысяч. Я обещал в прошлом году на вашу горючую «Искру», по совету Максимыча, сто тысяч годовых, и от слов своих не отказываюсь. Надеюсь, и третий, и четвертый взнос сумею отдать. Но дальше — извиняйте. Надоели вы все — во как! — хотел он полоснуть ладонью по горлу. А полоснул никелированным дулом браунинга.

В дурную привычку вошло — рука в кармане. Красин посочувствовал: