Савва Морозов
Шрифт:
Наряду с бытовыми условиями рабочим обеспечивались прекрасные условия труда.
Заработки на Никольской мануфактуре были значительно выше, а рабочий день — намного короче, чем на других аналогичных предприятиях. В этом смысле от нее отставала даже соседняя мануфактура Викула Морозова, которую, благодаря грамотной социальной политике ее руководства, современники считали одной из лучших. По словам Н. И. Воронова, в 1896 году у «Саввы Морозова» расценок был на 15 процентов больше, чем у Викулы. Кроме того, «переход с 12 часов к 9-ти часовой работе, совершившийся у Саввы Морозова уже более года тому назад, а на фабрике же Викула Морозова предполагалось к осуществлению только к 1 январю». Иными словами, С. Т. Морозов не только сам проводил грамотную социальную политику, но и подавал пример другим мануфактуристам, чьи рабочие завидовали своим более благополучным собратьям.
К началу XX века Савва Тимофеевич лидировал в своеобразном соперничестве, которое еще при его отце установилось между двумя ветвями одной текстильной династии. Крупный предприниматель и общественный деятель, старообрядец В. П. Рябушинский
209
Рябушинский В. П. Указ. соч. С. 152–153.
Однако лучшие условия труда и жилья еще не означают, что у всех рабочих Никольской мануфактуры была райская жизнь. О них заботились, им хорошо платили, но с них многое и спрашивали. Савва Тимофеевич стремился создать систему заинтересованности рабочих в результатах собственного труда. Чем эффективнее был этот труд, чем более дисциплинирован и ответствен сам рабочий, тем больше он получал. Морозов разработал четкую систему премий и взысканий. Так, перед тем как отправить товар в продажу, его было необходимо рассортировать и разложить по кипам. Если в этих процедурах происходили ошибки «по нерадению» рабочего, с него за каждый просчет взимался один рубль серебром, если же был виноват конторщик — он штрафовался на три рубля. Рабочие нанимались сроком на год — от Пасхи до Пасхи, и «сумма взысканий… должна была служить оценкой работы, которая при повторном найме работника принималась в соображение». [210]
210
Поткина И. В. На Олимпе делового успеха: Никольская мануфактура Морозовых. 1797–1917. М., 2004. С. 133.
Иными словами, С. Т. Морозов делал всё, чтобы на его предприятии работали квалифицированные специалисты, поэтому и зарплата у его рабочих была выше. Кроме того, важная роль уделялась дисциплине. Учитывалось поведение рабочих в свободное от работы время: драки, пьянство и т. п. нарушения сурово карались. Квартирный отдел докладывал директорам о каждом проступке или факте неповиновения со стороны рабочих. Таким образом, руководство предприятия не только поддерживало повседневный порядок в поселке, но и вело дальновидную социальную политику, удаляя возможных смутьянов — вроде тех, которые инициировали стачку 1885 года.
Вслед за отцом Савва Тимофеевич считал, что «…и руками рабочих творится успех фирмы, был уверен, что от условий быта фабричных зависит успешный рост промышленности и народного благосостояния, что в просвещении простых людей кроется сила и могущество государства и его индустрии». [211] По словам А. Н. Сереброва, когда Морозов приезжал на фабрики, его не боялись, как, бывало, боялись его строгого отца. Напротив, спокойно подходили, если надо было решить какой-то вопрос. Морозов, «возбужденный, суетливый… бегал вприпрыжку с этажа на этаж, пробовал прочность пряжи, засовывал руку в самую гущу шестеренок и вынимал ее оттуда невредимой, учил подростков, как надо присучивать оборвавшуюся нитку. К нему подходили инженеры, мастера, рабочие, о чем-то его спрашивали неслышными сквозь стук голосами; он отдавал какие-то распоряжения, писал записки, указывал куда-то руками, похлопывал рабочих по плечу и угощал их папиросами из большого кожаного портсигара. Сам он курил из другого». [212]
211
Поткина И. В. Морозовы — промышленники и общественные деятели… С. 20–21.
212
Серебров А. Время и люди: Воспоминания (1898–1905). М., 1960. С. 204.
С. Т. Морозов старался относиться к рабочим как к равным — конечно, в той мере, в какой это позволял его социальный статус. «С ними он говорил ласково, почти как с равными, и на их языке». Те отвечали купцу признательностью. По словам М. А. Алданова, «рабочие любили и ценили его простоту в обращении, заботу об их интересах, то, что он к свадьбам дарит деньги, принимает на свой счет похороны, помогает вдовам». [213] Даже через много лет после его смерти, «в первые годы советской власти, от бывших Морозовеких рабочих можно было услышать следующее: «Хороший человек был Савва Тимофеевич… Прост уж больно был! Подойдешь, бывало, к нему и скажешь: «Дайте закурить, Савва Тимофеевич». И что же ты думаешь? Лезет наш Саввушка в карман, вытаскивает портсигар и, пожалуйте, закуривайте — первый сорт! И к тому же не скуп. Если нужда крайняя придет, подойдешь к Саввушке, и никогда он не поскупится на рублишко, другой… Хороший человек был Савва Тимофеевич!». [214] С той же теплотой о Савве
213
Алданов М. Указ. соч. С. 63.
214
Цит. по: Поткина И. В. На Олимпе делового успеха… С. 121.
Правда, не все современники одинаково положительно оценивали деятельность Саввы Тимофеевича по устройству быта рабочих. Прежде всего, недовольство выражали другие предприниматели, которым такое «нецелевое» расходование фабричных средств казалось как минимум странным — не говоря о том, что положение рабочих Никольской мануфактуры вызывало зависть у их коллег на других фабриках. А зависть — легковоспламеняющийся материал, в который достаточно попасть горящей спичке или случайной искре, чтобы возникла забастовка. М. А. Алданов писал о Морозове — хозяине: «Постройки на его заводах, в отличие от других в городке, были новые, каменные, очень хорошие. Таковы были и дома, выстроенные им для рабочих с лекционными залами и с театром, — другие фабриканты только пожимали плечами, а иногда в разговорах о нем многозначительно постукивали пальцем по лбу». [215] Тем не менее редкое в ту эпоху внимательное отношение к рабочему люду принесло свои плоды. В отличие от соседних предприятий Никольская мануфактура на протяжении целых двух десятилетий (с 1885-го до начала 1905 года) оставалась в стороне от крупных социальных потрясений.
215
Алданов М. Указ. соч. С. 61.
С позиций только что сказанного слова, вложенные Максимом Горьким в уста Саввы Тимофеевича, выглядят совершенно неправдоподобно. По утверждению писателя, незадолго до смерти Морозов признался ему: «Старик ткач, приятель моего отца, недавно сказал мне: «Брось фабрику, Савва, брось да уйди куда-нибудь. Не в твоем характере купечествовать. Не удал ты хозяин». На деле С. Т. Морозов был прирожденным хозяином — знающим, требовательным, справедливым, умевшим позаботиться о рабочих, причем не в ущерб предприятию. Во время его управления прибыли предприятия выросли в несколько раз. По утверждению исследователей, «преобразования на Никольской мануфактуре при Савве Тимофеевиче вывели ее на третье место по уровню годового дохода среди российских компаний», [216] а в текстильной промышленности она являлась безусловным лидером. Росло и качество продукции. В 1896 году Товарищество Никольской мануфактуры в третий раз (до этого в 1865 и 1882 годах) удостоилось высшей награды для предприятия — права изображения на своей продукции государственного герба Российской империи; в 1893 году мануфактура получила за качество продукции Гран-при на выставке в Чикаго, а в 1900-м — в Париже. Это было уже европейское признание! Лучшего хозяина, чем С. Т. Морозов, трудно себе представить — ему удавалось сочетать несочетаемое. Беда Саввы Морозова была в том, что хозяева этого, нового типа только начинали зарождаться, их всё еще было ничтожно мало — слишком мало, чтобы противостоять натиску разрушительных идей, носители которых желали сделать рабочих своим орудием. Да и сами «хозяева» нередко становились жертвами этих идей и тех, кто их пропагандировал…
216
Жизнь купецкая. Забытые страницы истории российского предпринимательства XIX — начала XX века. Нижний Новгород, 2008. С. 255.
В последней трети XIX столетия любой сколько-нибудь крупный купец, наряду с делами своей фирмы, занимался общественным служением. Работа на благо общества была безвозмездной. Более того, коммерсант регулярно жертвовал на нее собственные средства, а также свои силы и время. В ответ он получал лишь уважение со стороны коллег… а еще иногда славу — правда, лишь в том случае, если ему удавалось добиться успеха. Видным общественным деятелем был Тимофей Саввич. Его старшему сыну, Савве Тимофеевичу, удалось добиться на этом поприще не меньших высот.
На путь общественной деятельности Савва Тимофеевич вступил вскоре после смерти отца. Его первые шаги на этом поприще позволяют проследить воспоминания Н. А. Варенцова — крайне любопытный и, к сожалению, пристрастный источник: Николай Александрович приводит только те эпизоды, которые характеризуют С. Т. Морозова с негативной стороны, и умалчивает о его успехах, в то время как о его отце он отзывается с исключительной теплотой и уважением. Возможно, автор мемуаров, составлявший их в советское время, негодовал на С. Т. Морозова за его революционные увлечения. Так или иначе, Варенцов вспоминает, что желание заняться общественной деятельностью Савва Тимофеевич выразил в начале 1890 года. Он «…явился на торжественное собрание выборщиков Биржевого комитета… подошел ко мне с просьбой познакомить его с Николаем Александровичем Найденовым. Все это давало право думать, что он имеет намерение заняться общественными делами и занять подобающее положение среди купечества. Это было принято к сведению». [217]
217
Варенцов Н. Л. Указ. соч. С. 515.