Сближения
Шрифт:
– Третий этаж, офис 306. Лифт вон там.
«Ну вот, сейчас всё и решится, – подумал я, входя в кабину, – или розыгрыш дурацкий, или предложат какую-нибудь фигню».
Офис 306 оказался у самого лифта. На по-флотски надраенной латунной табличке чернела строгая надпись: «Международный фонд по изучению проблем Второй мировой войны». Ни хрена ж себе!
Кода от замка я, естественно, не знал, поэтому нажал кнопку звонка. Дверь открыла дама в строгом костюме.
– Поляков Сергей Николаевич?
– Так точно, здравствуйте.
– Хорошо, что вы не опоздали. Шеф любит точность. Проходите, раздеться можно здесь. Фёдор Григорьевич вас ждёт.
На двери кабинета
– Разрешите?
Сидящий за столом человек поднял голову от бумаг и стал меня разглядывать. Выглядело это настолько странно, что я в первый момент слегка оторопел. Дядя Фёдор был катастрофически лыс, остатки волос образовывали причёску типа «лесное озеро», а очки в чёрной оправе, сидящие на огромном, крючковатом носу и левое плечо заметно выше правого дополняли картину. В целом мой будущий начальник напоминал кондора из «Детей капитана Гранта», который задумал унести в когтях юного Роберта. И смотрел он по-птичьи: наклонив голову, сначала одним глазом, потом другим.
Сейчас-то я к своему шефу привык, он мне симпатичен, но вообще надо сказать, что я в жизни не встречал такого нелепого человека: добряка и сказочно косноязычного путаника, который каким-то чудом дослужился до генеральских погон, был начальником факультета в Военно-политической академии и даже читал курс военной истории. Не представляю, как он умудрялся выходить в аудиторию, потому что на многочисленных совещаниях фонда (а поговорить Дядя Фёдор любит) он несёт фантастическую ахинею, но при этом умудряется в наше злое время исправно выбивать финансирование, что, на мой взгляд, сравнимо с подвигами Геракла. «Дядей Фёдором» шефа называют не из-за сходства с мультяшным персонажем, а просто прозвище показалось забавным и прилипло к нашему генералу намертво.
Замполитов в армии я не застал, но от старших товарищей ничего хорошего о них не слышал. Дядя Фёдор, вероятно, был редким исключением из этого неприятного правила. Но он, собственно, и в строевых частях прослужил не так уж много – поступив в ВПА, он в ней и остался до увольнения в запас – сначала адъюнктом, потом преподавателем и так далее.
Когда страна начала разваливаться, Фёдор Григорьевич не стал топтать марксизм-ленинизм, не запил, не осел на своей генеральской даче, выращивая картошку и малину, а создал фонд, который и возглавил.
Главной задачей фонда Дядя Фёдор считает борьбу с фальсификациями, или, как он выражается, с буржуазными извращениями истории Второй мировой войны, которыми, по его убеждению, занимаются, в основном, американцы. Штаты Дядя Фёдор ненавидит, а американцев не любит и в общении с ними ядовит, как египетская кобра. В остальном – милейший человек.
Да, я, кажется, забыл рассказать, почему у Дяди Фёдора одно плечо выше другого. Легенда гласит, что однажды он катался с женой на лыжах в Тимирязевском лесу. И вот, глядя на пролетающих мимо с гиканьем студентов и студенток Тимирязевки, жена грустно заметила:
– Вот, Федя, а мы с тобой отъездились… Теперь – только шагом и по ровной лыжне…
– И ничего не отъездились! – запетушился Дядя Фёдор. – Смотри, как я сейчас!..
Результатом генеральского слалома явился снайперский перехват берёзы и сломанная ключица, которая срослась не совсем правильно. В госпитале шефа положили в коридоре, где от сквозняков он простудил лёгкие, а лошадиные дозы антибиотиков подарили роскошную аллергию. Дядя Фёдор покрылся пузырями, которые, лопаясь, страшно чесались. После госпиталя он долго восстанавливался в разных санаториях, а в первый рабочий день сунул руку в портфель и напоролся на невесть как оказавшееся там бритвенное лезвие.
Когда кровь остановили, пальцы забинтовали, а руку подвесили на перевязь, один мой коллега спросил:
– Фёдор Григорьевич, у вас ведь есть наградной пистолет?
– Ну есть, а что? – с подозрением ответил тот.
– Мне больно на вас смотреть! С таким невезением лучше застрелиться.
Дядя Фёдор сначала решил обидеться, но потом не выдержал и захихикал, треснув шутника по голове увесистой папкой с тезисами очередной конференции.
Но тогда я ничего этого не знал, и для меня Дядя Фёдор был просто лысым стариком в дорогом костюме.
– Подполковник Поляков?
– Так точно. Только подполковник в отставке. Уволен по здоровью.
– Это понятно, – отмахнулся шеф, – не кадровый же. Мне вас рекомендовали в высоком штабе, я полистал ваше личное дело и пригласил, чтобы предложить работу в фонде.
– Работу? В качестве кого? Курьера или охранника?
Дядя Фёдор так удивился, что снял очки и уронил их на гору журналов, рукописей и книг, которыми был завален его стол. Очки немедленно поехали к краю, и шеф успел поймать их в последний момент.
– Почему курьера? Какого курьера? У нас нет никакого курьера… Нам нужен военный историк.
– Простите, но какой из меня историк? Я же лётчик, хоть и бывший! А военный лётчик, как известно, должен быть тупым, здоровым и беззаветно преданным…
Дядя Фёдор сморщился, как будто откусил от червивого яблока:
– Будет вам ломаться! Что вы, в самом деле? Никто и не ждёт, что вы через месяц превратитесь в Лиддел Гарта! [3] Мне нужен специалист в области ВВС, а у вас за плечами академия! Мотострельцы у меня есть, танкисты и моряки тоже, а из пернатого племени – никого! От вас потребуется понимание сути проблемы, внимательность и аккуратность. Английский подучите, я вас отправлю на хорошие курсы, и будете работать. Ну?
3
Сэр Бэзил Генри Лиддел Гарт (1895-1870) – известный английский военный теоретик и историк.
– Я даже не знаю… Это настолько неожиданно…
– У вас что, много других предложений?
– Если честно, то ни одного.
– Тогда в чём вопрос? В крайнем случае, если уж совсем не пойдёт дело, уволитесь. Насильно держать не будем. Но попробовать-то стоит?
И я согласился, о чём совершенно не жалею, потому что моя унылая пенсионная жизнь обрела смысл. Во-первых, потому, что работа оказалась интересной и даже увлекательной, а, во-вторых, ничего особенно сложного в ней, и правда, не было. У меня даже появилось две-три публикации. Сенсации они, естественно, не сделали, но мне за них, по крайней мере, не стыдно. Каждый факт и каждое число я дотошно проверил по архивам и за каждую букву готов поручиться своим добрым именем. А в-третьих, мне нравится коллектив фонда. Работают в нём одни отставники, пришедшие из разных родов войск и Видов Вооружённых сил. Всех нас объединяет то, что нам уже не надо делать карьеру и заниматься тем, что американцы называют крысиными гонками. Мы все в одном положении, получаем одинаковую (довольно неплохую) зарплату и прекрасно понимаем, что наш фонд существует ровно до того момента, пока его возглавляет Дядя Фёдор. Случись с ним что-нибудь сегодня, и завтра же мы окажемся на улице, поэтому ни у кого не возникает и мысли подсидеть шефа. А уж интриговать против коллег глупо и просто незачем.