Сборник «Доживем до января»
Шрифт:
Прижимая артефакт к груди левой рукой, Седой выпалил всю обойму из «Винтореза» по оставшимся в живых мутантам. Собаки и огромный псевдогигант продолжали свирепствовать, но, на удивление сталкера, его никто больше не трогал. Оказавшись в гуще битвы мутантов, на него никто не обращал внимания. Человек убрал бесполезную винтовку за спину и достал нож.
Седой ранил и убивал всех, кого видел, но до него не дотронулся ни один пес, ни один бюрер. Даже псевдогигант, машущий огромной конечностью. Количество мутантов стремительно таяло.
Кровопролитие закончилось: мертвые контролеры лежали вперемешку с изуродованными телами бюреров, трупы собак с изломанными гравитационными ударами костями, гора мяса, при жизни называемая псевдогигантом лежала тут же. Из соседнего здания вышел он — контролер, которого Седой встретил три года назад.
— Здравствуй, человек, — прозвучал в пространстве добрый, теплый голос.
— Здравствуй, нечеловек. Что тут происходит?
— Мать. Ты никогда не получишь эту вещь, — обратился мутант к своей Матери, — никогда! Пока я жив, я буду охранять артефакт от рук неверных. Сталкер — ты свободен, можешь идти. Отдай артефакт мне и тебя никто не тронет.
Седой заколебался: еще одна уловка хитрого мутанта, или исправившийся контролер? Трудно верится. Но недавнее освобождение из западни прибавляли вес второй версии происходящего.
«Что делать? Кому отдать артефакт? Или оставить себе?»
Седой стоял посреди места кровавой бойни и между двумя огнями: контролером-сыном и контролером-матерью. Сталкер медленно подошел к сыну и протянул ему черный куб.
«Что я делаю? — подумал он, — Он же меня убьет: не сделал это тогда, сделает сейчас»
Но жребий был брошен — мутант принял черный куб из рук человека и… ничего не случилось.
— Что ты наделал! Ты — неразумная тварь! Верни артефакт! — взревела Мать. Но ее тело начало таять, сжиматься и, вскоре, совсем исчезло.
Странно, но сталкер все еще слышал ментальный голос контролера.
— Да, человек. Теперь ты можешь слышать нас, можешь разговаривать с нами. Мы не можем тебе навредить. Но ты не умеешь, и никогда не будешь уметь подчинять других. Тогда, три года назад, я задумался вопреки твоим предсказаниям. И понял: Жизненные Законы, которые нам вкладывали вместе с первой пищей, — это неправда. Ты был прав, Седой. Спасибо тебе. Спасибо за то, что я изменился. Теперь ты можешь называть меня человеком. Нет, не по внешнему виду и не по внутреннему строению. Тут мы все равно разные. По образу мысли, по образу действий — вот по каким признакам определяется человек. И теперь я — Человек. И ты — Человек.
Контролер улыбнулся человеку и, развернувшись, пошел своей дорогой…
14.11.2009.
Василий Скородумов
Зима нагрянула внезапно
Кто такой сталкер?
По-моему, сталкер — это человек, который пришёл в Зону для того, чтобы обогатиться. Или же испытать ту дозу адреналина, которую нигде, кроме как в Зоне не получить. Ну ещё бы, где же ещё можно встретить слепых псов, псевдогигантов, бюреров, контролеров и прочих мутантов? Попасть в аномалию? Правильно, нигде.
А зачем пришёл в Зону я? Этим вопросом я вдруг задался в тот момент, когда мы с моим напарником проходили по Милитари. А ведь действительно, зачем? Что я здесь потерял? Я посмотрел на золотое кольцо на своём безымянном пальце. У меня была жена. Это из-за неё по большому счёту я здесь.
Мы с Галей сыграли свадьбу примерно два с половиной года назад. Мы любили друг друга, всё было вроде как хорошо, но семейный бюджет не позволял нам хотя бы изредка шиковать. А ведь так хотелось иногда красной или чёрной икры или же съездить куда-нибудь в Европу.
И тогда я отправился в Зону. Наивный, я думал, что там деньги будут сыпаться на меня нескончаемым водопадом. Ха-ха, три раза.
Галя меня проводила вкусным ужином и пообещала, что обязательно дождётся. Я ей поверил. А почему бы и нет? У меня не было причин ей не верить.
Итак, когда я очутился в Зоне вместо злата и шелестящих зелёных бумажек на меня сыпались только сплошные беды и нескончаемая брань. Но я как-то постепенно привык и со временем потом и кровью заработал маломальское уважение к своей персоне. На беззаботную жизнь в Зоне мне худо-бедно хватало, куском хлеба я всегда был обеспечен, а вот за её пределами с такой суммой мне делать было нечего. Совсем не столько планировал я тут заработать.
Прошло время и я соскучился по своей ненаглядной. Наплевав на все свои мечты о богатстве, я бросил всё и поехал в свой родной Петербург. Думал: ладно, пускай мы не олигархи, зато любим друг друга, а значит, будем жить если уж не как в сказке, то, по крайней мере, хорошо. А там ещё дети, может быть, появятся. С моим именем отчество у моего сына получится некрасивым: Олегович. А у дочери — Олеговна. И единственное красивое и подходящее по созвучию имя, по моему мнению — Алёна. А что? Алёна Олеговна, мне нравится.
С такими вот мыслями я и вошёл в свою квартиру. Прошёл в комнату. И, боже, что я там увидел! Нет, не плакат со словами: «С возвращением, любимый!!!», не развешенные везде шарики, не толпу гостей. Если бы… Да я и не ждал всего этого. Как, впрочем, и не ждал увидеть свою Галю голой в кровати вместе с каким-то неприглядного вида мужиком. И где же она только такого нашла, с какого вокзала подобрала? Сердце у меня тогда сжалось до крошечных размеров от нестерпимой боли. Смотрю на жену так осуждающе, как бы спрашивая: «Что ж ты, гадина такая, сделала?». А она такая молчит, будто не понимает ничего, ни где находится, ни кто это рядом с ней, ни кто перед ней, и глазами так невинно делает: луп-луп, луп-луп. И этот, с позволенья сказать, трахаль, глаза б мои его не видели, переводит взгляд с меня на Галю и тоже молчит. Якобы он тут не причём. Оба как в рот воды набрали, честное слово.
Я молча развернулся, вышел из квартиры, намеренно громко хлопнул дверью, взял такси до аэропорта и поехал обратно на Украину. В Зону Отчуждения, успевшую за полгода стать мне родным домом.
Больше жены у меня не было. Уж не знаю, стыдно ли ей было передо мной тогда или нет. В любом случае, я бы никогда её не простил. У меня не такая натура. Я никогда не прощаю предательства.
Тогда почему же я до сих пор ношу это кольцо, спросите вы? Да я и сам не знаю. Может, привык к нему. А может по той простой причине, что оно давно уже не снимается с пальца. Да какая, впрочем, разница? Я его всё равно практически не замечаю.