Сборник поэзии
Шрифт:
И навеки присохли к столу.
Чье-то ухо. И карта России.
И часы над кроваткой в углу.
На часах половина второго -
Непонятно, ночи ли, дня?
Неподвижное время сурово
На двухлетнюю смотрит меня.
Знать не зная второй половины
Довоенных тридцатых годов,
Навсегда веселятся мужчины,
Не
Ну а то, что кругом происходит,
Им неведомо, и - всё равно...
Только зябкою тенью нисходит
На людей и на вещи оно.
Или это мне кажется только, -
Оттого что про эти года
Знаю я, уж наверное, столько,
Сколько им и не снилось тогда.
1961
Стихи о войне
Ужасная моя сестра,
Меня ты младше на пять лет.
Я помню эти вечера:
Тебя покуда в мире нет,
Но уж горит - не жди добра -
За черной шторкой синий свет.
Когда же вкрадчиво рыдал,
Озверевая, что ни миг,
Невыносимый твой сигнал,
Утробный твой, учебный крик -
Тогда спускались мы в подвал.
Всё было так, всё было тик.
Всё было тик, всё было так,
И ты явилась, родилась.
Твой дикий нрав, твой грозный зрак
Я описать бы не взялась.
Перевалила ты овраг -
И поползла, и расползлась.
Ты доползла ко мне домой
И жадно кровь мою пила.
Но передачею прямой
Ты и свою мне отдала:
Прививка от тебя самой
В переливанье том была.
И, капли едкие храня
В крови, - с тобою я росла.
Из-за тебя моя родня
Без краю стала, без числа:
Кто от тебя спасал меня,
Того - как знать!
– и я спасла...
Весной, при пушечной пальбе,
Ты сгинула под крик "ура!",
Но, как к покойнице, к тебе
Я буду все-таки добра.
Уснувшая в моей судьбе,
Не просыпайся, спи, сестра.
1985
История памятника
Памяти
"красного" директора "Печатного Двора",
умершего в 1938 году.
Я деда знала глыбой вековечной.
На кладбище Смоленском, меж дерев,
Стоял он на дорожке Поперечной,
От зноя и от стужи посерев.
Другого деда не было в помине, -
Я помню лишь гранитный обелиск
Да то, что мне про деда говорили
Все наши, выметая прелый лист:
Что вышел из наборщиков, от кассы -
В директоры; и, властью облечен,
Хозяйски правил, уважая массы;
Был независим, значит - обречен;
Но - повезло: он спасся тем, что умер,
Что вовремя убрался, отлетел -
И не завыл, осведомляя, зуммер,
Донос готовый не зашелестел;
Не прозвучал оттолкнуто-печальный,
Дрожащий шепот: "Ночью взяли вдруг!.."
И ставил деду памятник Печатный
В складчину с Академией Наук...
На памятнике - книга, серп и молот.
Гранит гранен, затёсан узко ввысь,
Отполирован, глянцевито-молод
И горд, что до него не добрались.
Он был надежным знаком, идеалом
Фамильного бессмертия родни...
Всех близких пережил, перестоял он,
Его свалили только в наши дни.
"Хоть мы тебя не знаем, ты - помеха!
Ты шишкой был, так получай свой шиш!
Ты в камень, значит, спрятался? Потеха!
Попался, ни хрена, не убежишь!"
Непостижима акция ночная -
Ватага, лом, и уханье, и свист...
Вся жизнь - плевок, что эта, что иная...
И рухнул дед, вернее, обелиск.
...Потом я возмещу свою утрату
И деда на фундамент подниму -
Поставлю за немыслимую плату
Для вечности, не нужной никому.
1995
Лев Мочалов
ДВУХ СТАНОВ НЕ БОЕЦ
Она ждала этой книги. И — не дождалась.
Не хватило главного ускорителя — давления славы, успеха, скандала.
Невозможно сказать, что Нонну Слепакову не знали. Кое-кто даже подозревал об истинном масштабе ее дарования — живого классика. Но она выпадала из суеты