Сборник рассказов
Шрифт:
– Ты двойник!
– закричал четвертый Джован, полагающий, что это он прыгал через заросли и расковыривал свою рану.
А тот, кто в самом деле расковыривал его рану, склонился над ним и произнес:
– Не смей возомнить себя Джованом Симероном; коим являюсь я!
Стоящий рядом третий, едва заметно усмехнулся, покосился на второго: мол - мели, мели, все равно, настоящий Джован - я.
Второй же склонился над четвертым и потребовал:
– Так признайся же, что ты есть моя копия, что ты вышел из кристалла, а следовательно, обязан служить своему создателю!
Четвертый Джован стал отчаянно извиваться:
– Да это ты раб! Это ты напал на меня! Развяжи меня и служи, черт подери!
– Ну уж нет!
– зло усмехнулся второй, который чувствовал крайнее раздражение к этому: "никчемному двойнику, который знает все его тайны, но является лишь порождением кристалла", он прохрипел:
– Последний раз спрашиваю - будешь подчиняться?
Четвертый вздрогнул, но все-таки ответил:
– Никогда не стану служить своему двойнику, клянусь! Я человек - ты камень неотесанный!
И все же четвертый чувствовал сильный страх - ведь он был связан, ведь он находился во власти этих двух "двойников". Второй же чувствовал только злобу. И еще до того, как он нанес первый удар, они уже были разными: разъяренный второй, испуганный, связанный четвертый и ухмыляющийся выжидающий третий.
Второй Джован принялся бить четвертого ногами...
Не то, чтобы Джован Симерон был садистом, - ну да, раз он, так же вот, ногами, избил укусившего его пса - но только один раз в жизни. Джован был человеком мрачным, неразговорчивым, но никогда не позволял себе распускать руки. Но сейчас он был в невиданной ранее ярости. Сказалось все то, что накопилось за долгие, мучительные прыжки через изумрудные заросли, вырвалось, наконец, отвращение к этим двойникам, смеющим претендовать на его Джована Симерона сущность. И он был твердо уверен, что в этих "двойниках", что-то не так - что-то не человеческое...
Ногами он ударял связанного четвертого в грудь, потом в живот, и наконец в лицо - избиваемый закричал, все пытаясь подняться; проклинал, стонал, а Джован второй входил все в большую ярость; бил его уже без разбора и со всей силы:
– Ты ведь не человек! Ты ведь хочешь убить меня! Меня Джована Симерона! Жалкий самозванец! Получай!.. Ну что - будешь служить человеку... кристалл неотесанный! Черт подери! Получи!
Четвертый испытывал страшную боль - его самого никогда не били; а тут столько отборных ударов! И от боли, и от ужаса, он уже не мог думать связанно; все помыслы его крутились, рядом с примитивными порывами, как то, избавиться от боли и, просто вырваться, убежать куда-нибудь прочь от своих мучителей.
Он уже и не посмел бы утверждать, что Джован Симерон - это он. Главное избавиться от этих ударов, а все остальное - и Катрина, и починка корабля отошли куда-то в сторону.
Избавиться от боли! Приспособиться как-то к этим условиям, подстроиться; но только не испытывать больше эту боль! Хорошо, хорошо - я не Джован Симерон, вы сильные! Пусть будет по вашему, иначе я умру...
Он застонал:
– Я не Джован... я двойник... я подчиняюсь... хватит... хватит...
Разгоряченный, тяжело дышащий Джован-второй присел на корточки:
– Так то! Признаешься! Так я и знал...
Он поднялся и, стараясь не смотреть на ухмыляющегося третьего, выдохнул:
– Ведь у меня не было другого выхода. Понимаешь? Ты понимаешь меня?.. Я не хотел этого делать, но иначе бы ничего не вышло! Иначе и он возомнил бы себя Джованом и задушил меня!.. Ну, что же ты молчишь?!
Третий пренебрежительно ответил:
– Ты хорошо поработал!
– Не знаю, черт подери, что на меня нашло! В следующий раз грязную работу будешь исполнять ты.
– Посмотрим... Так, думаю, следует поколотить его еще раз, чтобы выбить последнюю дурь, а потом пустим ему кровь, да разнесем по кристаллам. Пока потомки первого слуги будут лежать без движения свяжем их. Главное - они все признают наше превосходство... Потом выделим из их среды надсмотрщиков - ведь ты понимаешь, что каждый из них захочет теперь подняться повыше и каждый будет ненавидеть, но главное у них теперь все же - страх! Так я говорю, компаньон?
Второй Джован вздохнул - в глазах его плыли темные круги - он устал, он чувствовал отвращение и к этому жалкому, избитому, стонущему, молящему о милости; и к самому себе.
Третий сказал спокойно:
– Одного из них еще заставим попробовать плод - ты знаешь, на персик похожий...
Четвертый застонал, зашевелился; и вместе с кровью выдохнул:
– Помилуйте... довольно... довольно...
– Надо его еще отделать, чтоб уж наверняка - усмехнулся Джован третий.
Он усмехался, потому что чувствовал свое превосходство и над избитым, и над тем, кто его избивал. Ведь, он был уверен, что Джован - это он. А все остальные просто исполняли его волю.
* * *
На этой планете, несмотря на отсутствие солнца все же происходила смена дня и ночи. Оранжевая оболочка под действием беспрерывных ветров вращалась над планетой и часть ее была более плотной, испускающей больше тепла и света нежели другая - разряженная.
Джован первый, отполз на два десятка метров от корабля, чтобы не чувствовать вонь горелого мяса получившегося из бирюзового крошева. Несколько раз он оглядывался на изумрудную рощу, все ожидая, что выскочит оттуда двойник. Раз он даже закричал:
– Если ты, выходи! Нечего прятаться! Выходи, выходи!
– в ответ только новое растение поднялось на месте кристалла - в это самое время Джован-второй стоял перед бирюзовой долиной, в нескольких верстах от корабля и, усталый и раздраженный, воображал, что за ним уже гонятся Лжеджованы; - замышлял создать себе воинов и рабов, чтобы они защитили его...
И первый Джован, глядя на заросли тоже воображал, что двойник его уже создал целую армию и выйдет сейчас; захватит корабль, улетит на Землю, к Катрине, а его навсегда оставит на этой планете.