Сборник рассказов
Шрифт:
Тишина воцарилась в этом избяном зале. Лесной человек давил всех одним своим присутствием, в глаза его, в которых зияла тьма, побаивались смотреть.
– А это кто?
– взглянул он на Ирину.
– Невеста она у нас, - оживился Пантелеймон.
Ирина притихла.
– Собачку-то кто прибил?
– равнодушно спросил лесной.
– Попрыгун он был. Все на мертвецов прыгал!
– завизжала от страха старушка Анатольевна.
– Пущай бы и прыгал, - строго ответил незнакомец.
Его уже все прозвали между собой лесным, не
– Фамилия-то как ваша, имя, отчество?
Но его устыдили: у таких, мол, не спрашивают.
– Ну, ежели он начальство, тогда конечно, - бормотнул Пантелеймон и выпил.
Потихоньку обстановка разрядилась. Только Клеопатрушка периодически взвизгивала:
– Я жить, жить хочу! Очень хочу!
Толстяк Леонтий глядел на нее влюбленными глазами. А невеста плакала.
Вдруг, среди опять возникшей мертвой тишины, незнакомец, посмотрев на пол, сурово проговорил:
– Ирина, давай я на тебе женюсь. Будем в лесу или где-нибудь еще жить. У меня семь жен было, и все померли. Выходи за меня, далеко-далеко пойдем. Я тебя уму-разуму научу.
Все ошалели.
А Ирина, заплаканно взглянув на гостей, внезапно закричала:
– Согласная! Согласная! Хочу замуж!
– Иринушка, ты што?
– ахнул Антон.
– Ты погляди, как он страшен!
Антон сам испугался своих слов. Но все и так видели, что незнакомец страшен. Страшен не только своей формой и ростом, взглядом - темным, пригвождающим, а еще более страшен - духом.
Но на замечание Антона незнакомец, оглядев всех и покачав головой, ответил спокойно:
– Ох, ребята, ребята. И девочки. Страшных вы еще не видали. Жалею я вас. Да разве я страшен? На том свете вы, что ли, не бывали? Жути не видели? Дурачье, дурачье. Разве я жуток?
И лесной даже захохотал, указывая на себя:
– Ирок, разве я страшен?
Ирина Васильевна покраснела.
– Да они хотят моему счастью поперек стать! Да вы милый, пригожий!!
– и она даже слегка потрепала незнакомца по щеке, при этом у того во рту обнажился большой зуб, скорее похожий на клык. Но глаза чуть-чуть помягчели в выражении.
– Ты что, Ирка!
– взвизгнула Клеопатра.
– Жениха своего забыла? Он еще, может быть, живой!
– Какой же он живой? Он весь раковый!
– чуть не завыла Ирина, плеснув в Клеопатру водкой из рюмки.
– Что же мне прикажешь, за мертвеца выходить?!! В гробу медовый месяц справлять?!! Да?!!
– Она зарыдала. Потом очнулась, всхлипывая.
– Никто не хочет понять нашей горькой женской доли, нашего терпения!
– заплакала она опять.
– Конечно, хоть в гробу, да не одна. Все правильно. Но вот же живой сидит.
– И она обернулась лесному.
– Хороший, милый, простой, красивый. Что же мне, век замуж не выходить? Сколько можно ждать?!! Выхожу за него, выхожу, пусть берет!
– истерически закричала она и поцеловала волосатую большую руку незнакомца.
– Дело сделано!
– гаркнул лесной.
– По рукам. Продолжаем свадьбу. Девчаты, ребяты! Пьем за счастие! Чтоб и на том свету нам быть счастливыми!
– Чтой-то вы тот свет все время поминаете, - пискнула старушка Анатольевна.
Но свадьба заполыхала с новой силой.
– Ох, до чего же мы дожили у нас в Советском Союзе - опять закряхтела старушка Анатольевна.
– Я теперь больше на свадьбы - ни-ни. Сумасшедшие все какие-то. Не иначе как конец света приближается.
Но ее никто не слушал. Лились самогон, квас, наливки. Все пели, хохотали, целовались. Улыбалась и девушка с золотыми волосами, нечеловеческой красоты, которую раньше почему-то никто не замечал.
– Все сбудется, - говорила она.
Как призрак ходила вокруг стола девушка-двойник. Николай плакал в стороне. Трое из гостей уже лежали на полу. Незнакомец поглядывал то на потолок, то на время. Кричала птица.
К столу подошел мертвец, при жизни Семен Петрович.
– И мне налейте, - сказал он.
Незнакомец, подземно и дико захохотав, похлопал его по плечу.
– Ну, наконец-то. Я ожидал этого. Давно пора. Присоединяйтесь! Свадьба продолжается!
– крикнул он в остолбеневшее окружение.
Свидание
Вася Кепчиков очень любил прогуливать работу. Он и сам не понимал, зачем он, двадцатишестилетний, здоровый парень, это делает.
А в этот раз он рассуждал так: "Если 6 было на что напиться, можно было 6 идти на работу, а трезвому там делать нечего... Лучше уж по трезвости погуляю".
Был осенний, промозглый день. Мелкий дождик залил все окрестности, умыв их в серо-уютной скуке.
Молчали бараки, пивные, тихо шепталось каплями воды одинокое шоссе.
"Точно все схоронились", - решил Вася.
Он вышел на улицу в галошах и в огромной, нависающей, не по его голове, кепке. Постоял в большой разливочной луже. Покурил.
"Чегой-то у меня в заду щекочет", - подумал он через полчаса.
Потом опять покурил и пошел по шоссе к темнеющему за сеткой дождя лесу. Выпить было не на что.
Мимо Васи проехал большой, самодовлеющий грузовик. Кепчиков не хотел посторониться, но все-таки невольно отошел в сторону от брызг.
"К чему бы это", - подумал он и пошел дальше.
Шел то мечтательно, скованно, то вдруг начинал безразлично пританцовывать и посвистывать, хлюпая по грязнолужам. Плащ его при этом развевался, а из-под галош скучно-неповоротливо вылетали комки грязи.
Не дойдя до лесу метров пятьсот, Вася остановился у столба помочиться.
Он уже давно кончил мочиться, а все стоял и стоял у столба, покачиваясь. Насвистывал и как-то внутренне замирал. Через полчаса пошел вперед.
"Хорошая это штука, жизнь", - подумал Вася Кепчиков, входя в лес.
"В лесу много мухоморов", - опять подумал он.
Погуляв по лесу, от одного дерева к другому, от другого дерева к первому, Вася присел на пенек.
"Посижу я, посижу, - решил он.
– Посижу".