Сборник "Русские идут!"
Шрифт:
Второй хмыкнул, и снова обостренное чутье Ляхича поняло ответ: все верно, мы эту руду еще и копать заставим этих волосатых обезьян. Сами даже пачкаться не будем, русскими нужно руководить, указывать, прикрикивать, наказывать, пороть, иметь…
Джозеф рассказывал громко и подробно, что с приходом американских войск сюда пришло благополучие, а насчет их собственности пусть не беспокоятся, Америка никогда не захватывает чужие территории, она только устанавливает более тесные контакты, чтобы торговля шла по правилам, по их правилам, так как только в Америке могут
Теперь уже из домов повыходили все, кто был в селе. По крайней мере, ни Ляхич, ни десантники не замечали, чтобы в оставленных жилищах мелькнула чья тень, если не считать голодных собак и облезлых кошек.
Среди слушающих Ляхич отметил несколько зрелых мужчин. Именно они послушали, молча переглянулись и ушли. Мужчины. Tough men, что переводится примерно как «крутые», хотя это, конечно, не круть, а именно tough, кость любой нации, твердые мужчины. Подростки никогда не бывают tough, а tough правильнее было бы переводить как «матерые»…
Эти мысли внесли некоторый диссонанс в радостное настроение, он уже не слушал разглагольствования Джозефа о мире и демократии, о незыблемых американских ценностях. Чуть отлегло, когда услышал нарастающий могучий рокот.
Рокот доносился сверху, затем в хмуром небе появилась растопыренная железка, выросла в размерах. В направлении села двигалось, постепенно снижаясь, огромное, как ангар для больших самолетов, сооружение из металла. Над ним с грозным рокотом сверкали лопастями металлические винты. Было жутко, что такая машина держится в воздухе, ведь даже когда она сядет, земля прогнется…
Ляхич прокричал громко:
– Все оставайтесь на местах!.. Не беспокойтесь! Вертолет опустится за селом… Ага, на околице!
Сельчане со страхом смотрели, как огромный вертолет, куда все село могло бы поместиться не только с людьми и скотом, но даже с домами, сараями и огородами, медленно завис в двух метрах от земли. От винта по земле пошел такой ураган, что траву вырывало с корнем. Сваленные в кучу сухие бревна разметало, как спички, а пыль почти скрыла его из виду.
Потом вертолет рывком опустился еще на метр, ураган стал свирепее. Металлическая громада исчезла в облаке пыли. Ляхич видел, как многие женщины попятились к домам, подосадовал, что вертолет посадили слишком близко к домам, явно кое-где вылетят стекла, а у коров пропадет молоко, надо будет сразу же компенсировать убытки, туземцы должны доверять и любить своих господ…
– Оставайтесь на местах! – прокричал Ляхич.
Джип по его команде развернулся, телеоператор ловил в объектив попеременно то потрясенные лица этих диких людей, а русские – все дикие, то сверхмощный вертолет, который за одну заправку выпивает цистерну лучшего бензина, поставляемого в США из такой же страны на Востоке, как и Россия, с которой «торгуют»… ха-ха…
Широкие шины вертолета просели, набит грузом до отказа, хотя, как Ляхич знал, самой гуманитарной помощи в его чреве едва ли треть, остальное – боеприпасы, палатки для десантников, полевая кухня…
Джип подкатил ближе. Широкий пандус в задней части вертолета откинулся. Военный крытый грузовик медленно выкатился по настилу, остановился в десятке шагов от вертолета. Коммандос выпрыгивали, руки привычно на автоматах, сами как шагающие танки в массивной броне, что закрывает даже лица.
Ляхич прокричал весело:
– Расслабьтесь, ребята!.. Туземцы встретили нас как богов, прилетевших с неба. Вы бусы привезли?
Он не видел их лиц, только ощутил, как напряжение улетучивается. Они вот так же высаживались на многих островах и везде начинали чувствовать себя хозяевами. Да их и встречали как хозяев.
Ляхич слышал довольное сопение, вздохи. Звякали доспехи, все поднимали щитки, жадно вдыхали такой чистый и свежий после тесного вертолета воздух.
За спиной Ляхича Джозеф проговорил с беспокойством:
– Не спешили бы…
– Что? Высаживаться?
– Нет, открывать хари. Надежнее быть в полной готовности. И не отходить далеко от вертолета.
Ляхич с удивлением оглянулся. Толпа послушно темнела на прежнем месте. Ни один не осмелился сойти с места, как он и велел.
– В чем дело? – спросил он с удивлением. – Ты что-то чуешь?
– Просто неспокойно мне…
Ляхич засмеялся:
– Что значит русских книг начитался! Достоевский, Мопассан, Чехов… Наверное, теперь у тебя психика подпорчена. Только у русских еще остались такие книги, что могут испортить настроение. Дикари, о психоаналитиках не слыхали… Расслабься, Джозеф! Нам точно известно, что здесь за тысячу километров не осталось ни одной боеспособной части. Да и вообще… пока они запрягут, весь Дальний Восток можно бы присоединить к США.
– А не присоединим?
– А на фиг он нам?
– А я думал…
– Дурак, мы выкачаем все здешнее золото их же руками! Так куда дешевле. А им на прокорм хватит и ящика сухарей со сникерсами.
Коммандос выстроились в две шеренги, огромные и массивные, как вырубленные из камня статуи. Бравый подтянутый полковник с крашеными бровями прошелся вдоль строя, одному ткнул в живот, заставляя подтянуться, сказал сильным зычным голосом:
– С туземцами быть вежливыми, понятно?.. Не спорить, не возражать! Понятно?.. Мир любой ценой. Даже если какой-нибудь туземец начнет пороть оскорбительную чушь… например, что их Дальний Восток больше нашего Техаса, то не хватайтесь за пистолет, понятно?.. Вы соглашайтесь, соглашайтесь!..
Десантники угрюмо сопели, переглядывались. Что ж, за то немалое жалованье, что они получают, плюс полетные и двойной оклад за высадку на территории опасной России можно стерпеть любое оскорбление… Это ненадолго. Потом, когда эти с телекамерами уйдут, они тут покажут, кто здесь настоящие хозяева.
Мы всегда задерживались в кабинете Кречета допоздна. Это если говорить мягко, интеллигентно. На самом же деле мы собирались здесь после утреннего завтрака… если кто успевал, я не называю завтраком чашку крепкого кофе и наспех сделанный бутерброд. Расползались же из Кремля поздней ночью. А отец народа все еще оставался бдеть и корпеть.