Сборник статей и интервью 1995-2000гг.
Шрифт:
Х. Ж.: Но насколько объективна созданная новым поколением интеллектуалов картина мира - мира фрагментарного и лишенного целостности?
Б. К.: В том-то и дело, что картина эта не объективна. Она противоречит даже данным статистики. Мир действительно стал более пестрым, чем он был в XIX веке, но его оттенки и их соотношения не всегда соответствуют постмодернистским построениям. Они уверяют нас, что клеточки, на которые распался мир, раздельны и несовместимы. Да, мир распался на клеточки, но, во-первых, они переходят одна в другую, а во-вторых, формируют между собой более крупные структуры. Более того, прямые аналогии тому, что происходит сегодня, мы находим, например, в Европе XV - XVI веков, периода первоначального накопления, т. е. в периоды переходных обществ. Сначала фрагментация, а потом объединение: как в калейдоскопе.
Х. Ж.: Так в чем
Б. К.: Могу привести один пример: периферийный, но показательный. Мексика. Субкоманданте Маркос, возглавляемая им сапатистская армия. С точки зрения военной, вся его деятельность с трудом может быть названа успешной, но с точки зрения улавливания и освоения неких эстетических и коммуникационных механизмов, она очень успешна. Среди его чисто эстетических находок - маска, за которой он прячет свое лицо. Ведь никто не знает, как он выглядит. Зачем это надо? Да хотя бы затем, что это деперсонализирует и, следовательно, универсализирует его образ. Чисто прагматически существенно и то, что никто не знает, белый он или индеец! Он вне расы. Наконец, тема маски задействует очень эффективные коды индейской, испано-мексиканской, европейской культуры. Это мощный мифологический образ. Еще один аспект его деятельности: Интернет и джунгли - встречающиеся модернизм и архаика. Или: вооруженные действия как демонстрация своей непримиримости по отношению к системе, при отказе от авторитарного насилия. Маркос оказался способным свести между собой разные, подчас полярные, вещи. Режи Дебре задается вопросом, кто такой Маркос - революционер или гений «паблик рилейшенз», и применяет к нему определение activisme creative («творческий активизм»). Так, Маркос ставит проблему самоиндентификации и перед статусным парижским интеллектуалом. Трудно сказать, является ли Маркос фактом политики или культуры: ведь его политический успех связан с тем, что найденным оказался культурный и артистический метод действия. Тот же Маркос симптоматично высказывается о парламентской демократии, говоря о том, что, хотя сапатисты не приемлют этого пути, но только потому, что для них он закрыт. Они готовы поддержать тех, кто пытается высказываться через эти политические формы. Маркос декларирует, таким образом, что не важны пути достижения неких целей и ценностей, важно, что идет движение в общем направлении. В этом им оказался угаданным некий существенный лейтмотив формирующейся культуры - культуры крайне плюралистической, но пребывающей в постоянном внутреннем и внешнем диалоге.
Можно найти и другие, столь же симптоматичные, как Маркос, примеры новых символических фигур, через которые будет проходить консолидация и сборка будущей общественной целостности. Эти фигуры будут появляться и впредь, становясь своего рода точками бифуркации. У России здесь, между прочим, есть некоторое преимущество: как и Латинская Америка, она гораздо дольше Запада живет в ситуации культурной полифонии.
Материал подготовил Виктор Мизиано
Художественный журнал N°30-31
ЕСТЬ ЛИ БУДУЩЕЕ У СОЦИАЛИЗМА В РОССИИ?
Говоря о динамике политических процессов в России, аналитики едва ли не единодушно отмечают рост социалистических по своей природе настроений, т.е. “порозовение” части нашего общества. Тезисы о переходе к социально ориентированной экономике, о защите интересов большинства с позиций социальной справедливости, о помощи всем, кто по разным причинам не сумел адаптироваться в нынешней ситуации, все настойчивее обсуждаются на научных конференциях и партийных съездах, в средствах массовой информации.
Между тем, многочисленные попытки создать в нашей стране сколько-нибудь массовое, влиятельное социалистическое или социал-демократическое движение до сих пор заканчивались (и заканчиваются) неудачами.
С чем это связано? Возможно ли вообще возникновение в нашей стране социалистической альтернативы, противостоящей как коммунистической, так и либеральной идеологиям?
Андрей Илларионов
Экономика стала рыночной, политика осталась социалистической
Критика современной российской действительности, звучащая с разных политических позиций, подчас весьма точна, глубока и справедлива. Ошибка многих критических выступлений заключается только в том, что нынешнее кризисное состояние России приписывается воздействию либеральной политики. Однако практически все, что обычно упоминается
Все это - итог многолетней популистской социалистической политики, увенчавшейся летом 1998 года вульгарным коммунистическим насилием. Вопреки широко распространенным представлениям, действия правительства С. Кириенко ни в коей мере не являлись либеральными. Это правительство повысило налоги и таможенные пошлины, отказалось от продолжения земельной реформы, с беспрецедентной скоростью наращивало внешний долг страны, с помощью нереального курса рубля субсидировало банковскую систему, российских импортеров и свое политическое выживание. В конце концов на обострение экономического кризиса кабинет Кириенко ответил чисто по-коммунистически, отказавшись обслуживать государственные обязательства. Экономической сутью дефолта по государственному долгу и введения контроля на движение капитала стала конфискация частной собственности. Конфискация в особо крупных размерах средств частных инвесторов, вложенных в государственные ценные бумаги и российские компании. Как известно, конфискации - это неотъемлемая часть и коммунистической ментальности, и коммунистической программы действий.
Объективности ради следует признать, что наряду с тяжелым наследством доморощенного социализма немалую роль в сохранении социалистической экономической политики в России играют международные финансовые организации. Вопреки широко распространенным заблуждениям, рекомендуемая МВФ политика (повышение налогов, субсидирование завышенного валютного курса, внешние заимствования) является глубоко социалистической, а следование его рецептам в реальной жизни ведет к углублению экономического кризиса.
Сердцевину официальной идеологической доктрины МВФ и Мирового Банка, известной под названием Вашингтонского консенсуса, составляют либерализация, финансовая стабилизация, приватизация. Однако в отличие от большинства стран мира, с которыми Фонд и Банк имеют согласованные программы, в России эти организации не преследуют цели Вашингтонского консенсуса, а зачастую навязывают российским властям прямо противоположные позиции.
Достижение финансовой стабилизации требует балансирования государственных доходов и расходов на низком уровне ликвидации бюджетного дефицита при низких процентных ставках, снижения размеров государственного долга. Однако, регулярно предоставляя России кредиты, МВФ тем самым фактически стимулирует политику сохранения бюджетного дефицита, высоких процентных ставок, наращивания государственного долга.
В отличие от традиционного требования внутренней и внешней либерализации, предъявляемого другим странам, в России Фонд выступает как против внутренней либерализации - за регулирование цен на продукцию так называемых естественных монополий, так и против внешней либерализации - за повышение таможенных пошлин, за ужесточение регулирования энергетического экспорта. Парадоксально, но факт: во время дискуссий между сотрудниками МВФ и представителями “Газпрома” о принципах определения цены транспортировки газа именно МВФ настаивал на применении марксистской формулы цены, определяемой по издержкам производства, в то время как “Газпром” предлагал руководствоваться розничным маржиналистским подходом и при определении цены исходить из имеющегося в регионах платежеспособного спроса.
Согласно Вашингтонскому консенсусу, важным фактором экономического роста выступает приватизация государственной собственности. Но Мировой Банк предоставляет России значительные кредиты, предназначенные для субсидирования и консервации нерентабельных угольных шахт и фактически препятствующие их приватизации.
Важнейшие рекомендации июльской (1998 г.) программы МВФ сводились к повышению налогов и сохранению регулирования курса рубля в рамках “валютного коридора” - то есть к продолжению и даже усилению проводившейся социалистической экономической политики. Эти меры старательно исполнялись российским правительством, тем самым неизбежно погружая отечественную экономику во все более глубокий кризис. Сами же 4,8 млрд. долларов кредита явились не чем иным, как субсидией, предоставленной МВФ обанкротившимся российским финансовым олигархам.