Сборник статей и интервью 2006г.
Шрифт:
То ли цены упадут, то ли нефть у нас кончится. Или вообще её использовать перестанут и чем-то другим заменят. Все эти взаимоисключающие прогнозы совпадают в одном: нам будет плохо. Какой бы сценарий ни прокручивали, приходим к совершенно апокалиптическим выводам.
Между тем многообразие равно убедительных сценариев - показатель непонимания проблемы. Цены, конечно, упасть могут, но вызвано это будет не изменением спроса на нефть, точно так же, как и их нынешний скачок порожден вовсе не ростом спроса. Мировое потребление топлива в последние годы увеличивалось, но отнюдь не чрезвычайными темпами. Реальной причиной безудержного повышения цен является, как и в 1970-е годы, избыток долларов. Антиинфляционные меры либеральных правительств не только не решили эту проблему, но напротив усугубили её. Пока власти сокращали социальные
Попадая в Россию, нефтедоллары здесь тоже не задерживаются: пройдя через наш стабилизационный фонд и кассы олигархов, они перемещаются на западные финансовые рынки, где вновь подстегивают инфляционные процессы. Стабилизационный фонд обесценивается, зато нефть опять дорожает, пополняя валютные запасы российского Министерства Финансов и Центробанка. Круговорот долларов в природе!
А как же разговоры о скором конце нефтяных запасов? Нелишне вспомнить, что страх перед исчерпанием ресурсов преследовал человечество со времен древности. Один из саудовских министров ехидно заметил, что каменный век закончился всё же не из-за дефицита камней. С «нефтяной эпохой» то же самое.
Почему современный бизнес, ориентированный, прежде всего, на краткосрочную выгоду, абсолютно безразличный к долгосрочным экологическим или социальным последствиям своих действий, вдруг начинает паниковать по поводу нефти, которой по самым пессимистическим подсчетам хватит ещё на несколько десятилетий? В отличие, кстати, от питьевой воды, которой уже сейчас критически не хватает даже в Европе, и что совершенно не вызывает паники.
Кризис происходит не из-за исчерпания ресурсов, а из-за того, что в сложившейся системе исчерпаны возможности их эффективного использования. Это означает, что невозможно механически поддерживать рост экономики прежними методами. Нарастающая неэффективность порождает непрерывное удорожание ключевых ресурсов, что в свою очередь воспринимается как доказательство их «катастрофической нехватки». Кстати, то же самое происходило в СССР к концу брежневской эпохи, когда в изобилующей ресурсами стране не хватало буквально всего. Закончилось это, как известно, крушением советской системы. Сейчас нечто похожее происходит в глобальном масштабе.
Ощущение конца нефтяной эпохи вызывает истерический поиск альтернативных источников энергии. Как бы ни беспокоились мы по поводу глобального потепления и экологических бедствий, серьезные инвестиции в исследовательские программы начинаются только тогда, когда зашкаливают цены на «черное золото». Вариантов обнаруживается масса - от искусственной нефти и синтетического топлива, до спиртовых двигателей и солнечной энергии. Причем большая часть альтернативных технологий известна на протяжении десятилетий (уже первый нефтяной кризис 1970-х годов вызвал к жизни массу инноваций). Но вот, что характерно: новые технологии не только не смогли резко повысить глобальную энергетическую эффективность, но не смогли даже серьезно потеснить нефть в мировом энергетическом балансе. И дело вовсе не в их дороговизне или недоработанности. Ранние паровые машины вообще никуда не годились, но это не остановило индустриальную революцию. Дело всё в той же системе, которая будет альтернативную энергетику использовать столь же неэффективно и расточительно, как и нефть. Дело в потребительском обществе, которому никогда не хватит никаких ресурсов. Даже если в нашем распоряжении будет не одна планета, а вся Вселенная, это ничего не изменит. По словам астрономов, ближний Космос уже превратился в свалку орбитального мусора.
Поскольку мы решаем ложную проблему, мы обречены, независимо от избранных методов, получать неудовлетворительное решение.
Рано или поздно менять придется сами фундаментальные принципы, на которых построены современная экономика и общество. Но поскольку сделать это крайне трудно, а любая дискуссия об альтернативном обществе воспринимается как бессмысленная и утопическая, то ждут нас преимущественно плохие новости. Крушение СССР может оказаться очень хорошей моделью, позволяющей прогнозировать мировые процессы.
Самое забавное, что на фоне подобного прогноза будущее России выглядит не так уж мрачно. Уж, по крайней мере, не хуже, чем у остального человечества. Поставляя дорогую нефть для неэффективной мировой экономики, мы выигрываем время, стараясь не решать собственные проблемы. Но в известном смысле, это как раз плохая новость. Ведь острота отечественных проблем - наше главное, быть может, единственное преимущество перед Западом. Общество, которое раньше других изменится, имеет шанс выйти в лидеры. Тот, кто дольше других будет держаться за старый порядок, останется на задворках истории.
Специально для «Евразийского Дома»
КОРПОРАТИВНАЯ УТОПИЯ ВЛАДИМИРА ПУТИНА
Недавно один мой старый знакомый вернулся из Африки. Нет, не из туристической Африки, куда ездят за большие деньги ради незагаженных пляжей и тропической экзотики, а из самой настоящей глухомани, где давно уже не видели белого человека. И ездил он туда отнюдь не за приключениями. Просто группа русских бизнесменов решила наладить добычу полезных ископаемых где-то в глубине Конго.
Впрочем, приключений оказалось более чем достаточно. Двоих русских чуть не расстреляли. Одного за незнание французского, а другого приняли за угандийского шпиона. Однако жизнь коллег каждый раз удавалось спасти, причем стоило это совсем не дорого - всего каких-нибудь 20 долларов.
В единственном приличном отеле провинциального городка, в котором они остановились, на них набросилась крыса. Спустившись к портье, мой знакомый стал возмущаться. «А вы в каком номере поселились?
– уточнил пожилой негр, сидевший за стойкой.
– В 216-м? Так крыса там уже три месяца живет». Пришлось нашим инвесторам подкармливать животное. Крыса успокоилась, перебралась в ванную и больше в спальне не показывалась.
Много еще интересного рассказал мне наш путешественник. Но, слушая его, я неожиданно подумал, что мой старинный приятель на самом деле выполнял важную миссию по глобализации российского капитализма. Обеспечивал экспорт капитала.
Однако совсем не обязательно все происходит так драматично. Приключения - удел мелкого и среднего бизнеса. Крупные корпорации работают наверняка, заставляя в случае неудачи расплачиваться других.
Главной экономической новостью 2006 года было то, что отечественный «Газпром» по капитализации вошел в тройку крупнейших корпораций мира. По большому счету удивительного здесь ничего нет. Контролируя огромную долю глобальных энергетических ресурсов, российские компании с самого начала имели все возможности для того, чтобы попасть в первые строки международных рейтингов. Раньше этого не происходило лишь потому, что все эти предприятия при приватизации были катастрофически недооценены. Что, с определенной точки зрения, тоже закономерно: возможно, стратегия либеральных реформ и состояла в том, чтобы фактически задаром передать в частные руки национальное достояние и разделить экономический потенциал страны бывшей сверхдержавы! А надо напомнить, что сверхдержавой Советский Союз был не только в военном, но и в экономическом отношении. Эта экономика могла быть сколь угодно неэффективной, но все равно она была одной из первых по величине в мире.
Сегодняшней России, несмотря на все ее успехи, до статуса экономической сверхдержавы, как от Москвы до Луны. Экспорт капитала типичен не только для США, Западной Европы или Японии. Свои транснациональные компании имеет уже не только успешно развивающаяся Южная Корея. Транснациональный капитал возник в Бразилии, Южной Африке, Турции, Индии. В каждом конкретном случае местные корпорации, выходя на мировой рынок, используют специфические конкурентные преимущества (например, развитые контакты и связи с элитами соседних стран): они неизменно опираются на поддержку государства, которое во что бы то ни стало хочет иметь «собственных» «транснационалов». С одной стороны, государство помогает «своему» бизнесу. Разумеется, с другой стороны, бизнес укрепляет связи с бюрократией. И в этом нет ничего специфически «восточного» или периферийного. Чем более капитал корпоративен, тем больше он сам бюрократизируется. И тем органичнее срастается с государственной бюрократией. Это Ленин и Гильфердинг обнаружили еще в начале ХХ века, причем изучая империализм - отнюдь не на примере России и Бразилии.