Сборник забытой фантастики №2

Т. С. Стриблинг

Все это время голос мистера Три становился все слабее и слабее, пока, наконец, он не сказал:

– Вам придется извинить меня за дальнейшую беседу, джентльмены, мое горло не привыкло к долгим разговорам.

Он постучал по нему с извиняющейся улыбкой. При этом он огляделся, и его глаза загорелись от вида шахматной доски и фигурок, которыми Петвик и Деметриович пользовались прошлым вечером.

– Что это?

– Игра.

– Кто играет в нее? А, мистер Деметриович и мистер Петвик. Я бы не возражал против партии, если вы настроены.

– Мы с профессором попробуем

сыграть с вами в учебную игру, – предложил Петвик, придвигая стул к столу.

– Я не понимаю игру, но если вы просто подумаете, как передвигаются фигуры, – попросил читатель мыслей, – я осмелюсь сказать, что скоро научусь.

Инженер мысленно представил демонстрацию ходов, и мистер Три кивнул.

– Я вижу. Кажется, это своего рода рудиментарная стадия игры, которую мы сначала называем "куб". Тем не менее, "куб" – это полностью интеллектуальная игра, хотя маленьким детям дают материальные доски и фигуры, чтобы помочь им сосредоточиться.

– В "кубе" восемь таких досок, наложенных одна на другую. На каждой доске тридцать две фигуры, таким образом, получается двести пятьдесят шесть фигур, каждый игрок контролирует сто двадцать восемь. Все основные фигуры могут двигаться вверх или вниз, вперед или назад, но пешки могут только продвигаться или подниматься выше. Поскольку настоящие доски не используются, необходимо помнить всю игру. Игра превращается в соревнование по сложности, то есть до тех пор, пока один из игроков не запутается, не сделает непоследовательный ход и не получит мат. Это очень приятное развлечение для людей, которым нет надобности думать о чем-то более серьезном.

– Я видел ментальных шахматистов в Америке, – заметил Стэндифер, – но они используют только одну доску. Я полагаю, что бы больше усложнить игру. Я не играю сам.

Шахматисты ничего не ответили на это замечание, а просто расставили фигуры. Мистер Три победил объединенное мастерство ученых в игре в десять ходов.

Когда эта необычная партия подошла к концу, в палатку вошел Пабло Паска с завтраком на подносе. Когда вор увидел гостя, он чуть не уронил еду, но через мгновение вошел и поставил посуду на стол. При этом он многозначительно посмотрел на Петвика, едва заметно кивнул и удалился.

Инженер извинился и последовал за индейцем. Он нашел Пабло в кухонной палатке, удивившись его обычным стоицизмом.

– Вы знаете, кто он, сеньор? – он спросил тихим голосом.

– Его зовут Три, – сказал Петвик, невольно следя за собственным тоном.

– Нет, я имею в виду, вы знаете, что это тот самый человек, который убил Чезаре Руано? – серьезно спросил вор.

Инженер кивнул.

– Я думал об этом. Откуда вы знаете, что он это сделал?

– Как! Диос Мио – все, что есть на мужчине, принадлежит Чезаре. Одежда Чезаре! Туфли Чезаре! На его пальце кольцо Чезаре – кольцо, которое Чезаре берег, чтоб меня вздернули!

– Я подумал, что он чем-то похож на Чезаре, – кивнул Петвик, – и я знал, что это не его лицо.

– Безусловно, он не Чезаре, а его убийца, – взволнованно выдохнул Пабло. – Я видел этого парня за тем самым валуном! Этого самого парня!

Петвик кивнул на солнце, не подозревая, что Пабло ожидает от него каких-либо действий. Действительно, инженер был рад, что вышел из палатки. Интеллект мистера Три был угнетающим. Так что теперь он стоял, глубоко дыша, как будто после какой-то борьбы. Скалы, солнечный свет, река, аромат кухни почти заставили его усомниться в существовании в его палатке такого персонажа, как мистер Три из страны Один. Где, во имя всего святого, была эта земля? Процветала ли где-то за Андами неизвестная раса, владеющая выдающимися искусствами и науками, которые называли себя Первыми?

И тут ему пришла в голову мысль, что если такая нация и существовала, то она должна быть ответвлением древней расы инков. Возможно, беглецы, спасавшиеся от древних конкистадоров, нашли убежище в каком-то месте и там создали самую развитую цивилизацию на лице земли. Мысль была совершенно фантастической, и все же это было единственное объяснение того, что мистер Три сидел там в палатке.

– Ну? – вопросительно спросил Пабло.

Инженер вышел из задумчивости.

– Это все, что ты хотел мне сказать?

– Все? Разве этого недостаточно?

– О, да.

– Ты что, ничего не собираешься делать? – требовательно спросил Пабло. – Он индеец. Я думал, когда индейцы убивали кого-нибудь, белые люди вешают их. Квик! Вот так! – он схватил себя за горло и издал неприятный звук.

– Что мне делать? – холодно спросил Петвик.

– Пресвятая Дева! Разве закон белого человека не работает в долине Рио-Инфьернильо? Я бью старика по голове и едва спасаю свою шею. Этот чоло убивает моего доброго камарада, носит его одежду, крадет то самое кольцо, с которым Чезаре должен был быть повешен, и что с ним происходит? Да ведь он сидит за столом с белыми людьми и играет! Эх! Прекрасное правосудие!

Инженер едва ли знал, что на это ответить. Он стоял, глядя на Пабло довольно безучастно. Он был уверен, что попытка арестовать мистера Три окажется действительно опасной. С другой стороны, позиция Пабло требовала, чтобы Петвик действовал.

Изолированный от остального мира, Петвик был единственным представителем великой англосаксонской конвенции правосудия. Это странное соглашение, которое соблюдается на всех широтах и на каждом языке. Красные, коричневые, черные и желтые люди воздерживаются от насилия, потому что белый человек говорит: “Ты не должен убивать!”

Где бы ни находился отдельный представитель белой расы, этот закон присущ ей. К нему приходят люди всех цветов кожи и говорят: “Совершено убийство, что теперь ты будешь делать?”

И он должен действовать.

Он должен разобраться с этим странным англосаксонским соглашением, называемым правосудием, либо умереть в этом стремлении.

Это то, что означает белая раса, это то, что означает цивилизация. Не какой-то один белый человек обладает такой властью судить и наказывать, это делает любой белый человек. Они странствующие рыцари земли. Каждый должен сражаться, предстать перед судом и вершить правосудие в меру своих способностей и совести, да поможет ему Бог.