Счастье в декларацию не вносим
Шрифт:
– Спасибо, один раз уже компенсировали! – таможенница перевернула лист. – Больше не надо.
«В-четвёртых» – зачёркнуто. «Мне кажется, вам стоит знать» – зачёркнуто. «Вы имеете право знать» – зачёркнуто два раза, а дальше строчка вообще замалёвана. «Так сложилось, я узнал вас гораздо раньше, чем мы познакомились. Я руководил группой, которая следила за вами и вашими служащими, изучал досье, в конце концов, наблюдал, – последнее слово зачёркнуто, – следил за вами сам. Понимаю, насколько странно это выглядит, но я знаю вас. Иногда мне даже удавалось угадать, что вы скажете» – дальше густо заштрихован целый абзац.
– И что
Понятно, бумага ничего не ответила.
«Не буду утруждать вас чтением перечисления моих предположений и догадок, остановлюсь на фактах. Первое, мы с Валем знакомы давно, долгое время были напарниками, и между нами возникло определённое соперничество»
– Письма ты тоже у него писать учился? – фыркнула Эль, сдувая с носа прядь волос. – Вроде бы раньше таким велеречивым не был.
«Когда он заметил мой интерес к вам» – зачёркнуто. «Я ни в коем случае не умоляю ваши достоинства» – зачёркнуто. «Я понимаю, что вы способны» – зачёркнуто, да ещё с такой силой, что перо бумагу прокололо. «Факт второй: мы заключили соглашение, что вы сами выберете спутника»
– А о выборе попутчика вы не договаривались? Или вот ещё хорошо: наперсника! Нет, «товарища на жизненном пути» звучит лучше, – хмыкнула Эль. – Кретины. Оба.
«Не могу не согласиться, ваш выбор удачен. И искренне желаю счастья».
Подпись, как и приветствие, отсутствовала.
– Какой выбор? – пробормотала девушка, зачем-то снова лист переворачивая. – Какого счастья?
Ничего нового в письме не обнаружилось.
– Он велел тебе это утром передать, – гаркнул Дамми таможеннице в самое ухо, но Эль на его рявк даже внимания не обратила. – Ну в натуре, на кой ждать? С таким ждунами всю жизнь прос… – горгул осторожно покосился на девушку и сладенько поинтересовался. – Чего пишут?
– А я не поняла.
– Чего не поняла?
– Ничего не поняла, – призналась Эль, вставая и, не сообразив, куда бы деть письмо, сунула его за корсаж изрядно помятого платья. – Он где?
– Дык уезжает! – помахал горгул ладошкой, как ни странно сообразив всё с первого раза. – Лошадь велел седлать и того: тю-тю!
– Уже? – ахнула таможенница.
– Не, – помотал башкой Дамми, – но почти.
***
Сеидхе и на самом деле «уже почти» уехал. Правда, таможеннице примерещилось, что он будто чего-то ждал: «безопасник» подтянул подпругу, огладил по рогам, сумку седельную поправил, оглянулся. Ну и, конечно, увидел девушку, стоящую у каретного сарая. Вот тут-то и заспешил, взялся за стремя, явно готовясь вскочить в седло.
– Подождите, – окликнула его Эль.
А‘Дагд нахмурился, словно на самом деле спешил по невесть какому важному делу, а таможеннице – вот досада! – приспичило его задержать.
– Вы что-то хотели спросить? – поторопил неприветливо.
– Да, – кивнула девушка, соображая, о чём бы таком насущном или хотя бы не совсем глупом узнать. – А-а… А вот вы меня просили рядом с мужчиной по-рагоски выругаться, помните? Это зачем надо было?
– Мы подозревали его в связях с Пратом, – нехотя, словно великое одолжение делая, пояснил «безопасник». – Возможно, он организовал переправку артефакта, поэтому должен был знать язык. И отреагировать. От неожиданности. Сейчас это уже никакого значения не имеет. Вы получили моё письмо?
– Да, я…
– Тем более. Больше вас в «сомнительные авантюры», – сеидхе усмехнулся эдак многозначительно, – втягивать никто не станет. По крайней мере, с нашей стороны.
– Хорошо, – растеряно кивнула Эль.
– Это всё? Или вас ещё какие-нибудь подробности интересуют?
– Ну, в общем, да… – промямлила таможенница, любуясь посветлевшим предутренним небом.
Уж больно красивы были ещё размытые, но стремительно набирающие яркость розово-лиловые полосы.
– Я слушаю, – напомнил сеидхе.
Эль прикусила губу. «Мне показалось или вы на самом деле признались, что влюбились?» – вот вопрос вопросов. «Вы же на самом деле не влюблялись, это всё стрела, правда? А зачем вы за неё хватались?» – тоже хорошо. «Я вам действительно нравлюсь?» – совсем прекрасно.
– Зачем вы это письмо вообще писали? – наконец, выдавила таможенница, покосившись на «безопасника», и снова взгляд отводя.
Правда, могла бы и не осторожничать – а‘Дагда крыша каретного сарая интересовала не меньше, чем девушку рассветное небо.
– Я должен был предупредить, – процедил сеидхе.
– О чём?
– О том, что вам больше ничего не грозит.
– Обычно предупреждают об обратном, – заметила Эль.
– Я оригинален.
– Это вам только кажется, – заверила его таможенница, ни с того ни с сего разозлившись так, что в горле запершило.
Впрочем, почему ни с чего? На самом деле злиться она полное право имела! Ну если судить объективно: сначала сваливаются, как снег с крыши, потом тащат невесть куда, непонятно зачем засаживают в башню, пугают супружеством, откладыванием яиц, жертвоприношением, спасают без надобности. А потом вроде бы в больших и светлых чувствах признаются. Но только для того, чтобы губы кривить, слова цедить и сообщать о собственной оригинальности?
На самом деле не стоило на это злиться. За такое убивать надо, но хладнокровно.
Таможенница промаршировала к сеидхе, встав так близко, что ещё чуть-чуть и грудью бы коснулась. Кажется, «безопасник» отшатнуться хотел, только некуда было: сзади-то лошадь стояла. И, между прочим, очень недружелюбно на девушку посматривала. Правда, чувства коняги Эль сейчас меньше всего интересовали.
– Знаете что? – процедила госпожа Данери вполне хладнокровно, не менее хладнокровно ткнув а‘Дагда кулаком в грудь. – Вы на самом деле большой оригинал. Не думаю, что в СМБ есть ещё такие же трусы. Да-да, вы самый что ни на есть настоящий распоследний трус! Прячетесь за этими вашими… – девушка повертела под носом «чёрного» рукой, – непреклонностью и надменностью. А сами-то трясётесь как мышь под веником. Вам бы на самом деле принцем в башне сидеть, дожидаясь благородную рыцаршу-спасительницу!
– Весьма красочно. – Сеидхе прищурился, уже не пятясь, а нависая горой, – но неосторожно.
– Да что вы мне сделаете? – рявкнула Эль. – Чем удивить сможете, а? Вот на вашем месте я бы всерьёз опасаться начала.
– Это чего же? – с явной угрозой выговорил «безопасник».
– Того же! – заявила таможенница логично.
И, обеими руками обняв его за шею, надавив на затылок, заставляя наклониться, поцеловала. Впрочем, для этого действия, наверное, стоило подобрать какоё-то другое слово и Эль, закипая до почти невменяемой ярости, даже начала подбирать. Потому что сеидхе сопротивляться попытался: попробовал голову отвернуть, её руки расцепить, но таможенница поднажала – мысленно, понятно, ну как двери у себя на посту закрывала.