Счастливчик
Шрифт:
Долго-долго рассматривали они на полках футляры с часами, перебрали около сотни коробок и футляров и, наконец, остановили свой выбор. Мик-Мик похвалил часы, и этого было довольно, чтобы и Счастливчик загорелся к ним самой искренней любовью.
— Вот эти! Вот эти! — кричит в забывчивости Счастливчик так, что и приказчики, и покупатели, и толстый кассир глядят на маленького потешного гимназистика и снисходительно улыбаются ему. Впрочем, толстому кассиру суждено не один раз улыбнуться, пока маленький гимназистик
Рубли и полтинники валятся со звоном. Кассир удивлен чрезвычайно.
Мик-Мик ему поясняет:
— Все эти деньги собраны за прилежное ученье.
— А-а! — улыбается кассир. — Очень приятно, очень приятно!
Наконец футляр с часами завернут в бумагу и лежит в кармане. С сильно бьющимся сердцем Счастливчик покидает магазин.
Ему страшно хочется выскочить на середину улицы и прокричать «ура» в честь своей покупки.
Но Счастливчик знает, как это неприлично: надо уметь сдерживать себя и стараться быть маленьким мужчиной.
И маленький мужчина с сияющей рожицей шагает подле Мик-Мика.
Дома часы вызывают целую бурю восторга. Особенно восхищаются няня, Симочка, Франц.
Ляля неожиданно отводит Киру в сторонку.
— Вот это тебе в подарок от меня на память… Я сама на свои деньги купила… Копила тоже… — и сует что-то блестящее маленькое золотое в руку брата.
Ах! Это цепочка! Золотая цепочка к часам! И так неожиданно, сюрпризом, чего даже и не подозревал Счастливчик.
О, милая, милая Ляля!
Счастливчик сначала душит поцелуями сестру, у которой глаза так сияют, как два маленькие солнца. Потом он прицепляет часы к цепочке и прыгает от счастья.
В этот вечер Счастливчику не спится. Няня положила ему часы под подушку, потому что Кира заявил, что не ляжет в постель без них. Часы тикают! Тикает им в тон и бьется сердце Киры. А завтра, завтра мальчики всем классом увидят новые часы Счастливчика. Что-то они скажут? Что скажут?
— Батюшки! А история-то? Он забыл со своими часами, что надо выучить историю на завтра. И не сказал об этом Мик-Мику. Мысли были в часах с цепочкой. Часы и цепочка помешали. Одна теперь надежда: Франтик не спросит.
— Ну, конечно не спросит! Вызывал в начале недели, — бесшабашно решает Счастливчик и, вытащив из-под подушки часы, любуется ими в сто первый раз.
Потом снова прячет свое сокровище под подушку и медленно, точно нехотя, засыпает.
В эту ночь странный сон снится Счастливчику. Ему снится урок истории, Франтик. Но у Франтика вместо его обычного учительского лица — новые часы, а сзади, точно коса у китайца, болтается цепочка… Часы-голова сердятся на Счастливчика, потому что Счастливчик не знает заданного урока. И голова-часы ставят Счастливчику единицу…
ГЛАВА XXVIII
Уже в гимназической швейцарской, куда Счастливчик попал сегодня ровно за полчаса до молитвы, приходится показывать часы.
Всему классу было известно еще за три недели по крайней мере о предстоящей покупке, и каждый вновь появляющийся в раздевальне первоклассник считает своим долгом спросить:
— Ну, что, купил?
И прибавляет тут же:
— Показывай, показывай скорее! Счастливчика торжественно ведут на лестницу и заставляют его вынуть часы из кармана.
— И с цепочкой! Братцы, у него и цепочка есть! Совсем важный барин! Фу-ты, ну-ты!
— Покажи, покажи, Лилипутик! Дай подержать, в руки-то дай, не съедим! — звучат вокруг Счастливчика дрожью любопытства детские голоса.
Счастливчик показывает часы, снимает их, дает подержать то тому, то другому.
— Ах, прелесть! — искренне вырывается при виде красивой и изящной вещицы из уст каждого.
Один Помидор Иванович глубоко равнодушен к часам. Взглянул мельком, одобрил, и через минуту его веселый звонкий голос звучит откуда-то сверху.
— Эй, братцы, расступись! Спуск к центру земли совершаю!
Вы знаете, что такое спуск к центру земли? Нет, не знаете. И не мудрено: чтобы знать это, надо быть гимназистом и гимназистом преимущественно маленьким, старшие никогда не совершают ничего подобного, они слишком серьезны для этого. Предпринимающий спуск гимназист садится верхом на перила лестницы и скользит по ним до самого низа, причем чем выше начинается спуск, тем больше молодечества для спускающегося.
Сейчас Помидор Иванович катит чуть ли не с самого верха.
Это очень опасно. Лестница высокая. Может закружиться голова. Можно потерять равновесие, упасть на каменные ступени и расшибиться до крови.
Поэтому все сразу оставляют Счастливчиковы часы в покое и общее внимание сосредоточивается на Ване.
Ваня катит по перилам. Лицо — краснее обыкновенного, глаза щурятся с видом разлакомившегося котенка. Весь он так и сияет.
Чем дальше спуск, тем быстрее, стремительнее катит Ваня.
— Легче, легче на поворотах! Гляди в оба, Помидор Иванович! — кричат ему мальчики.
Но Ваня ничего не слышит. Летит стрелою, только глухо чикает по временам.
— Готово! Теперь я у центра! — весело кричит он, докатившись до самого низа и очутившись в толпе друзей.
— Теперь я! Теперь я! — визжит Янко и чуть ли не через пять ступеней взлетает наверх.
Раз! Два! Три! И синеглазый Ивась уже мчится стремительно вниз, скользя по перилам. Рот улыбается широко-широко, глаза горят.
— Дух захватывает! Чудо, что такое! — объявляет он, спустившись, товарищам. — Ах, хорошо!