Счастливые, как боги...
Шрифт:
В боковушке она присаживается на стул возле кровати больной.
— Как чувствуете себя, бабушка?
— Было хорошо, теперь похуже, укол нужен. Больно уколы твои, Аля, помогают. Раньше-то не помогали, не любила я уколов, а твои прямо как па живой воде сделаны. И рука у тебя легкая.
Аля улыбается.
— Вот сейчас, бабушка, мы и сделаем укольчик, на живой воде. — Она достает из сумки приготовленный шприц, уложенный в стерилизатор.
А в горнице Володя положил на белую скатерть книжку, читает. И, конечно, прислушивается
— Отец, ты как на тракторе въехал, керосином от тебя несет, брось в сарай шмотки свои, переоденься, и ты, Костя, сапожищи сними, а то у нас Аля.
— Аля? — это Костин голос.
А Володя читает.
— Спасибо, Алечка, — слышно из боковушки.
— Поправляйтесь, бабушка. — И Аля выходит от бабки в горницу.
А из кухни, которая есть собственно сени, появляется Костя. Он бос, выцветшая рубашка навыпуск, полузастегнута. Входит он подчеркнуто небрежной походкой: он дома. Вслед за Костей мать входит.
— Костя, — говорит она, — босяк босяком, рубашку распустил, на кого похож? Погляди на брата, прибратый, чистенький. Алечка, ты не уходи, ужинать с нами, чай пить.
— Спасибо, я пойду.
— А мы тебя не отпустим. Сыны! Не отпускайте Алю, а я соберу сейчас.
Между прочим, Алимы глаза радуются, когда она здоровается с Костей. От Володи они как бы укрываются.
Костя небрежно здоровается с Алей и к Володе:
— Иди отцу слей и корову загони, рассчитался тут.
Володя хмыкает свысока, как старший, но почему-то встает, уходит загонять корову и отцу поливать па руки.
За столом Володя и Аля сидят друг против друга. Посредине стола самовар. В мисках вареные яйца, творог, холодная курица, зеленый лучок, огурцы и мед.
Хозяйка Але пододвигает тарелку, угощает.
— Нет, я не буду, мне не хочется. Чай выпью.
Наливают чай, мед ставит хозяйка перед Алей. Хозяин говорит:
— Мед майский, лучше майского меду не бывает.
— Спасибо. — Аля немного стесняется.
— А ты что? — спрашивает мать Володю. Он тоже не прикасается к еде.
— Не хочу. Давай чаю, — отвечает Володя.
— Городские, — с издевкой говорит Костя. — Хочу, не хочу. Не хочешь — пошел из-за стола.
— Ну, ты не расходись, — осадил Костю отец. Костя подчеркнуто замолчал, рвет курицу, ест, яйцо бьет, очищает, ест.
А мы опять думаем, что вот Аля и Володя — ну совершенная пара. Хотя отец и переоделся в чистое, лицо его грубое, руки грубые, мать тоже деревенского грубоватого вида, Костя нарочито расхристан, и только Аля и Володя — совершенно тут как гости, из другого мира. Оба пьют чай.
— Городские, Костя, ничуть не хуже деревенских, — Аля говорит. — Я родилась в поселочке, а училась в городе. Ну и что? И там люди хорошие.
— Когда спят, — буркнул Костя.
— Нет, не только, — возражает Аля.
— А где же твой поселочек? — спрашивает мать.
— В Горьковской области.
— Не
— Мама и папа дома, тоже в совхозе.
— Ну а ты, Алечка, долго ль думаешь продержаться у нас? — мать спрашивает.
— Как продержаться?
— Ну как? За два года у нас три таких было, повыходили замуж, уехали.
— Замуж я не собираюсь. Уезжать тоже не собираюсь.
— Увезут на мотоцикле, — Костя говорит довольно грубовато.
— Кто-о?
— Женихи, — ответил Костя и покосился на Володю.
— У меня, Костя, уже есть жених, никто меня не увезет.
Лицо у Кости сразу изменилось, на Алю чуть ли не испуганно смотрит. И Володя исподлобья взглянул. Усмехнулся.
— Кто ж он такой у тебя? — спрашивает мать, и по голосу мы догадываемся, что в уме она что-то такое держала насчет Али и сыновей своих, и ей, видно, не очень приятно было услышать о женихе.
— Моряк. В дальнем плаванье.
Мать обиделась. Не нам, дескать, чета.
— И сколько ж он плавать будет?
— Наверно, всю жизнь, — с улыбкой отвечает Аля.
— А ты?
— А я море не люблю, — уже на шутку перешла Аля.
— А что же ты любишь, Аленька?
— Больных люблю, — серьезно ответила Аля. Подумала немного и поправилась: — Нет, не больных, конечно. Людей. Чтобы они не болели.
— Дело говоришь, дочка, — отец сказал. И посмотрел на сыновей.
— Ты мед-то ешь, Аленька, — как бы вспомнила мать и снова стала придвигать к Але миску с медом.
— Спасибо. Мне пора. — Аля встает.
— Посиди, Алечка, ребята проводят, не бойся, — уговаривает мать.
— Ребята, — проворчал Костя.
— А я и не боюсь, — говорит Аля, не расслышав или не обратив внимания на
Костино ворчанье.
Мгновенно поднялся и Володя.
— Я отвезу, — сказал он.
Аля попрощалась со всеми и отдельно с Костей. Но тот взглядом исподлобья проводил Алю и Володю, не ответив Але, а только процедил сквозь зубы:
— Жени-их…
Мотоцикл вынес Володю и Алю из улицы и полетел на взгорок навстречу разгоревшемуся закату. Когда были они уже на самом гребне холма, Володя резко затормозил, так что Аля навалилась на него сзади и обняла Володю, чтобы удержаться. Но тут же отстранилась. Володя круто повернулся, одной ногой упираясь в землю.
— Знаешь, от кого я узнал? — спросил Володя, глядя глаза в глаза на Алю.
— Что узнал?
— Про тебя.
— От кого? Хм. От Кости.
— От него.
— Ну и что он сказал?
— Что у нас есть Аля.
— Да? Ну а ты?
— Я? Я сказал: какая Аля?
— А он?
— Никакая, сказал он. Тебе знать не положено.
— А ты?
— Я? Ничего не сказал.
— Костя хороший парень.
— Лучший брат в мире!
— Ты серьезно?
— Серьезно.
— Мне тоже Костя нравится.