Счастливые привидения
Шрифт:
Теперь она и он виделись ей смешной парой. У него, как это ни странно, ужасно серьезное отношение к жизни, в первую очередь к собственной жизни. А ею движет страстное желание спасти его от него самого. Вот нелепость! Она решила, что должна спасти его, и поэтому была страстно в него влюблена. Надо же придумать такое: спасать его от него самого.
Нелепость! Нелепость! Нелепость! Едва она увидела смеющегося мужчину в остролистнике — какой же у него потрясающий, необыкновенный смех! — вмиг поняла абсурдность своего поведения. Это правда: она поняла свою фантастическую
Ей еще никогда не приходилось любить мужчину, если не считать иллюзорной любви к Марчбэнксу. Теперь она это ясно поняла. В конце концов, все это чепуха, любовь — не любовь. Слава богу, не произошло позорной ошибки.
Да уж, мужчина, который был в зарослях остролиста, помог ей во всем разобраться, помог ей понять смехотворность любви, infra dig [46] преследование женщиной мужчины или мужчиной женщины.
— Неужели любовь на самом деле нелепа и infra dig? — вслух спросила она.
46
От infra dignitatem (лат.) — ниже человеческого достоинства, унизительно.
— Ну, конечно, — донесся звучный смеющийся голос.
Девушка оглянулась, но никого не увидела.
«Наверно, опять тот мужчина! — сказала она мысленно. — Потрясающе. Правда. Удивительно, что до сих пор мне никогда не был нужен мужчина, никакой мужчина. А ведь мне уже за тридцать.
Любопытно. Не знаю, может быть, со мной что-то неправильно, или все правильно? Мне нужно подтверждение, иначе я никогда не узнаю. Но мне кажется, если бы тот человек не перестал смеяться, что-нибудь обязательно случилось бы со мной».
Она вдохнула странноватый аромат цветов миндаля, стоявший в комнате, и опять услышала далекий смех.
«Интересно, почему Марчбэнкс пошел вчера к той женщине — к женщине, похожей на еврейку? Что ему понадобилось от нее? — или ей от него? Странно. Как будто они что-то решили! До чего невероятна, поразительна жизнь! Все так запутано.
Почему люди никогда не смеются так, как тот человек? Мне он показался необычным. Насмешливый! Гордый! Настоящий! Он презрительно смеялся своими изумительными глазами, смеялся-смеялся и исчез. Не представляю, чтобы он преследовал ту женщину. Вообще женщину. Избави Бог. Это так гадко. Мой полицейский тоже бы вел себя гадко, если бы я ему позволила: как противный пес. Не люблю собак, правда, не люблю. А мужчины так на них похожи!..»
Все еще размышляя, она, вдруг фыркнув, засмеялась на низких нотах. Прекрасно, что он пришел и так смеялся, и что небо лопнуло, разорвалось, словно старая
— Сейчас он придет, — вдруг сказала она, имея виду Марчбэнкса, а не смеявшегося человека.
И он пришел, с засунутыми в карманы пальто руками, с опущенной головой в котелке, на подгибающихся ногах. Торопливо пересек дорогу, не глядя по сторонам, глубоко погруженный в свои мысли. Наверняка все еще пребывал в мучительном волнении по поводу ночного приключения. И мисс Джеймс засмеялась.
Наблюдая за ним с верхнего этажа, она разразилась смехом, и канарейки совсем обезумели.
Вот он уже в холле. И зовет громко, даже властно:
— Джеймс! Ты спустишься?
— Нет, — отзывается она. — Ты поднимись.
Он бежит по лестнице, прыгая через ступеньку, словно его ноги в бешенстве из-за того, что лестница задерживает его.
На пороге он останавливается, глядя на нее рассеянным насмешливым взглядом, и его глаза сияют, как никогда. Она отвечает ему делано-высокомерным безразличием.
— Позавтракаешь? — У него уже вошло в привычку каждое утро завтракать вместе с ней.
— Нет, — отвечает он громко. — Я позавтракал в кафе.
— Не кричи. Я отлично тебя слышу.
Он насмешливо, даже со злостью, смотрит на нее.
— Полагаю, ты всегда отлично слышала, — вновь громко произносит он.
— Во всяком случае, сейчас я слышу, так что не кричи.
И опять, когда он глядит ей в лицо, в его серых глазах, странно, неестественно светящихся появляется злое выражение.
— Не смотри на меня так, — тихо просит она. — Я всё знаю.
Он разразился свирепым смехом.
— Кто научил тебя — полицейский?
— Кстати, он, наверно, все еще внизу! Не только он. Скорее, женщина в шали. Ты оставался у нее всю ночь?
— Не совсем. Ушел перед рассветом. А ты что делала?
— Не кричи. Я вернулась домой задолго до рассвета.
Ей кажется, что она слышит знакомый басовитый смех.
— Ну, и что же? — с любопытством спрашивает молодой человек. — Чем ты занималась?
— Не помню. А что? Собираешься потребовать отчет?
— Ты слышала смех?
— О, да. Было еще другое. Я кое-что видела.
— Видела газету?
— Нет. Не кричи. Я слышу.
— Разыгралась сильная буря, выбила в здешней церкви окна и двери, учинила там страшный разгром…
— Я видела. Страница из церковной Библии залепила мне лицо. Из Книги Иова…
Она тихонько смеется.
— А что еще ты видела? — по-прежнему громко спросил он.
— Видела его.
— Кого?
— Ну, этого я не могу сказать.
— Какой он был?
— И этого я не могу сказать. Не помню.
— Ты должна помнить. А твой полицейский тоже его видел?
— Нет, не думаю. Мой полицейский! — И она надолго зашлась в переливчатом смехе. — Вот уж он никак не мой. Однако нужно пойти вниз и повидаться с ним.