Щелкни пальцем только раз

Агата Кристи

Мисс Паккард прервала ее:

— Ах, прошу прощения, миссис Бересфорд, боюсь, это невозможно. Подарила ее мисс Фэншо некая миссис Ланкастер, а она уже у нас не живет.

— Не живет?! — удивленно спросила Таппенс. — Некая миссис Ланкастер? Та, которую я видела, когда была здесь в прошлый раз, — с белыми волосами, зачесанными назад? Она еще пила молоко в гостиной внизу. Она уехала, говорите?

— Да. Это произошло довольно неожиданно. Одна из ее родственниц, некая миссис Джонсон, увезла ее с неделю назад. Миссис Джонсон вдруг вернулась из Африки, где жила последние четыре или пять лет. Сейчас она в состоянии ухаживать за миссис Ланкастер в своем собственном доме, поскольку она и ее муж купили дом в Англии. Не думаю, — продолжала мисс Паккард, — что миссис Ланкастер хотелось уезжать от нас. Она стала такой… так ко всему

привыкла, со всеми очень хорошо ладила и была счастлива. Она уезжала в тревоге и страхе — но что можно было сделать? Ее особенно не спрашивали, потому что, разумеется, за ее проживание здесь платили Джонсоны. Я попыталась намекнуть, что ей здесь хорошо…

— Сколько времени миссис Ланкастер жила у вас? — спросила Таппенс.

— О, по-моему, почти шесть лет. Что-то около того. Вот почему она считала, что это ее дом.

— Да, — сказала Таппенс. — Да, я могу это понять. — Она нахмурилась и бросила нервный взгляд на Томми, а затем решительно вздернула подбородок. — Мне жаль, что она уехала. Когда я беседовала с ней, у меня было такое чувство, будто я встречала ее раньше — ее лицо показалось мне знакомым. Впоследствии я вспомнила, что встречала ее с одной своей подругой, некой миссис Бленкинсон. Я подумала, что, когда в следующий раз приеду сюда проведать тетю Аду, то узнаю у нее, так ли это на самом деле. Но, разумеется, если она вернулась к своей родне, это уже другое дело.

— Я прекрасно вас понимаю, миссис Бересфорд. Если кто-то из наших жильцов может связаться со старыми друзьями или со знакомыми родственников, это много для них значит. Я не помню, чтобы она когда-нибудь упоминала какую-то миссис Бленкинсон, но ведь это ни о чем не говорит.

— Вы не можете рассказать мне о ней побольше? Кто были ее родственники, и как она попала сюда?

— Рассказывать-то почти нечего. Как я говорила, лет шесть назад мы получили письмо от миссис Джонсон с запросом о нашем приюте, после чего миссис Джонсон приехала сама и все осмотрела. Она заявила, что слышала о «Солнечном кряже» от одной своей подруги, расспросила об условиях, и все такое, потом уехала. А неделю или две спустя мы получили письмо от одной лондонской фирмы адвокатов, с новыми расспросами, и наконец они написали нам, прося принять миссис Ланкастер и сообщая, что миссис Джонсон привезет ее сюда примерно через неделю, если у нас есть свободная комната. Так уж вышло, что место тогда у нас было; миссис Джонсон привезла сюда миссис Ланкастер; и той, вроде бы, понравилось здесь. Миссис Джонсон сказала, что миссис Ланкастер хотела бы привезти с собой кое-какие вещи. Я согласилась, потому что это обычное дело, и людям так больше нравится. Так что все было улажено ко всеобщему удовлетворению. Миссис Джонсон объяснила, что миссис Ланкастер — родственница ее мужа, не очень близкая, но что они тревожатся из-за нее, поскольку собираются уехать в Африку, по-моему, в Нигерию. Ее муж получил туда назначение, и, весьма вероятно, они вернутся в Англию только через несколько лет, а поскольку дома у них нет, они хотят устроить миссис Ланкастер в приют, где та будет по-настоящему счастлива.

— Понятно.

— Миссис Ланкастер всем здесь очень нравилась. У нее была некоторая… ну, вы знаете, что я имею в виду… путаница в голове. Я хочу сказать, она постоянно все забывала, путала, а иногда не могла вспомнить имен и адресов.

— Она получала много писем? — спросила Таппенс. — Я хочу сказать, писем из-за границы?

Ну, по-моему, миссис Джонсон или мистер Джонсон написали раз или два из Африки, но только года через два. Люди все-таки утрачивают связь, особенно когда уезжают за границу и начинают новую жизнь. Не думаю, что они вообще много общались с нею. Она была дальней родственницей, и они позаботились о ней больше из чувства долга, а не потому, что она много для них значила. Все финансовые дела вел адвокат, мистер Эклз, член весьма почтенной фирмы, с которой мы уже пару раз имели дело. Я полагаю, родственники и друзья миссис Ланкастер все умерли, и вестей она не получала, и навещала ее очень редко. Лет пять назад приезжал один симпатичный господин, друг мистера Джонсона. Он и сам служил в колониях. По-моему, он приехал, только чтобы удостовериться, что она здорова и счастлива.

— А после этого, — сказала Таппенс, — все о ней забыли.

— Боюсь, что так, — согласилась мисс Паккард. Грустно, правда? Но это скорее обычное явление, нежели наоборот.

К счастью, большинство наших обитательниц находят себе здесь друзей. Они сходятся с кем-нибудь, кто разделяет их вкусы, или у кого есть какие-то общие с ними воспоминания, и все устраивается самым счастливым образом. По-моему, многие из них почти забывают о своей прошлой жизни.

— Некоторые, я полагаю, — заговорил Томми, — немного… — Он замолчал, подыскивая слово, — немного… — Его рука медленно поднялась ко лбу, но он отдернул ее. — Я не хочу сказать… — забормотал он.

— О-о, я вполне понимаю, что вы имеете в виду, — сказала мисс Паккард. — Мы не берем пациентов с умственными расстройствами, но действительно принимаем таких, кто на грани помешательства. Я имею в виду людей, которые страдают старческой немощью, не могут как следует следить за собой, или тех, у кого есть причуды и галлюцинации. Иногда они воображают себя историческими персонажами. У нас здесь были две Марии-Антуанетты и одна очень милая старушенция, которая твердила, что она мадам Кюри и открыла радий. Она, бывало, с большим интересом читала газеты, особенно новости об атомных бомбах и научных открытиях. А потом непременно объясняла, что именно она и ее муж первыми начали эксперименты в этом направлении. Безобидный обман — вот что может сделать вас счастливыми, когда вы стареете. К тому же подобные загибы не постоянны. Не каждый день вы бываете Марией-Антуанеттой или даже мадам Кюри. Обычно это находит раз в две недели. Затем, я полагаю, человек устает поддерживать игру. И, разумеется, зачастую люди страдают забывчивостью. Они не могут упомнить, кто они. Либо же то и дело говорят, что забыли нечто важное, и мечтают вспомнить. Ну, в общем, всякое в этом роде.

— Понятно, — сказала Таппенс. Она заколебалась, потом добавила:

— Миссис Ланкастер… У нее был пунктик насчет любого камина или только того, что у вас в гостиной?

Мисс Паккард вытаращила глаза.

— Камин?! Я не понимаю, что вы имеете в виду?

— Просто она говорила что-то непонятное… Возможно, у нее были какие-то неприятные ассоциации, связанные с камином, а может, она прочла какую-то страшную историю.

— Возможно.

— Меня по-прежнему очень тревожит картина, которую она подарила тете Аде, — сказала Таппенс.

— Право, не думаю, что вам следует волноваться, миссис Бересфорд. Я полагаю, миссис Ланкастер о ней уже совершенно забыла. Не думаю, что она высоко ее ценила. Она просто была рада тому, что картина понравилась мисс Фэншо, и ей было бы приятно, если бы она досталась вам. Мне и самой эта картина нравилась. Я, конечно, не очень разбираюсь в живописи…

— Знаете, что я сделаю? Я напишу миссис Джонсон, если вы дадите мне ее адрес, и просто спрошу, могу ли я забрать эту картину.

— Единственный адрес, который у меня есть, это отель в Лондоне, куда они отправились, — по-моему, он называется «Кливленд». Да, отель «Кливленд» на Джордж-стрит. Она забирала миссис Ланкастер туда на четыре или пять дней, а после этого они, по-моему, собирались пожить у каких-то родственников в Шотландии. Я полагаю, в отеле «Кливленд» знают их новый адрес.

— Ну спасибо. А теперь насчет этой меховой накидки тетушки Ады…

— Я схожу и приведу к вас мисс О’Киф.

Она вышла.

— Ты с этой своей миссис Бленкинсон, — невольно проговорил Томми.

Таппенс казалась очень довольной собой.

— Она одна из моих лучших созданий. Я как раз пыталась придумать какую-нибудь фамилию и вдруг вспомнила о миссис Бленкинсон. Вот было забавно, правда?

— Это когда было!.. Время мирное, шпионов нет, нет и контрразведки.

— Это-то и обидно. Было так здорово: жить в той гостинице… придумывать для себя легенду… Я ведь стала думать, что я и впрямь миссис Бленкинсон.

— Тебе еще повезло, что все сошло благополучно, — отозвался Томми. — И, по-моему, как я тебе уже однажды говорил, ты там явно переборщила.

— А вот и нет. Я была абсолютно в образе, вошла в него целиком и полностью. Приятная женщина, довольно глупая, слишком уж занятая своими тремя сыновьями.

— Об этом-то я и толкую, — сказал Томми. — Хватило бы и одного сына. Зачем было обременять себя сразу тремя?

— Для меня они стали вполне реальными, — отвечала Таппенс. — Дуглас, Эндрю и… о боже, я уже забыла имя третьего. Я знаю точно, как они выглядели, какие у них были характеры, где именно они были расквартированы, и я любила хвастаться письмами, которые от них получала.