Щит дьявола
Шрифт:
— Господин штандартенфюрер, но это невозможно. Сами подумайте: стоит только ему упасть или поскользнуться, и его язык будет отрезан, — попытался возразить Матц.
— Не спорь со мной! — бросил фон Доденбург.—Дай-ка мне нож, и всё… Или лучше просто просунь лезвие ему в рот, когда мне удастся хотя бы чуть-чуть раздвинуть челюсти!
Затем Куно со всей силы налег на челюсти юноши и немного разжал их, а Матц быстро просунул лезвие кинжала между зубами Триса. Баварец тут же принялся бешено грызть металл, при этом все его тело конвульсивно вздрагивало. Но потом лихорадочное дыхание
Однако на самом деле Куно ошибался.
— Вы только посмотрите на это, господин штандартенфюрер, — сокрушенно проронил Матц, показывая фон Доденбургу руку, которой поддерживал спину Триса. Рука была вся перепачкана кровью.
Неожиданно фон Доденбург осознал, что тяжелый запах, который он ощущал, происходил вовсе не из канализационной трубы. Он перевел взгляд на нижнюю часть тела Триса. Его брюки были все пропитаны кровью. Куно быстрым взмахом ножа разрезал ткань брюк. Оттуда вырвался тяжелый запах разлагающейся заживо плоти.
— Переверни его, Матц, — приказал фон Доденбург.
Матц перевернул парня на живот. Его ягодицы были покрыты толстым липким слоем желто-красной кровяной массы.
— Это внутреннее кровотечение, — выдохнул Матц. — Он истекает кровью изнутри. Похоже, они прострелили ему кишки, и теперь все выходит наружу.
Фон Доденбург развел ноги Триса в стороны и попробовал остановить кровотечение ладонью. Но кровь юноши свободно протекала сквозь его пальцы. Тогда офицер попытался зачерпнуть грязи со дна протока и заткнуть ею рану Триса. Но это было бесполезно — кровь все равно струилась из раны широким потоком. Остановить ее было нереально.
— Господин штандартенфюрер, — крикнул штурмбаннфюрер Шварц, находившийся на противоположном краю «главной площади». — Я слышу, как сюда подъезжают танки. Они явно подтягивают подкрепления. Нам лучше начать уходить отсюда!
Куно фон Доденбург посмотрел на умирающего крестьянского парня. Нет, ему никогда уже не будет суждено вновь увидеть свой отчий дом в Верхней Баварии, никогда не будет суждено гнать коров на высокогорные пастбища и заготавливать сено летом. Он вытащил пистолет и прижал дуло к виску Триса. Глаза парня на мгновение приоткрылись.
— Спасибо вам, господин штандартенфюрер, — слабым голосом произнес он. — Извините, что я так задержал вас здесь.
Он вновь закрыл глаза, и фон Доденбург увидел, как бледные губы Триса медленно зашевелились — очевидно, тот читал какую-то полузабытую католическую молитву. Куно фон Доденбург нажал на спусковой крючок. «Вальтер» дернулся в его руке, и он почувствовал привычную силу отдачи. Спина Триса выгнулась дугой. Затем солдат повалился в пропитанную его же кровью грязь. Его рот был широко раскрыт. Молодой эсэсовец был мертв.
— Вперед, — приказал фон Доденбург, — давайте побыстрее выбираться отсюда!
Они вновь побрели по колено в воде и нечистотах главного канализационного коллектора. Впереди шел господин Герхардт, освещавший своим фонариком дорогу. Замыкала колонну группа штурмбаннфюрера Шварца.
Теперь всюду у них под ногами во множестве
— Черт подери, — процедил сквозь стиснутые зубы Матц, — у меня мурашки бегают по телу, когда эти мерзкие твари трутся о разные части моего тела. Я вздрагиваю, даже когда они касаются моей деревянной ноги!
Фон Доденбург на мгновение замер. Несмотря на то, что они постепенно и неуклонно продвигались к своим, в расположение немецкой зоны обороны, у него было неприятное чувство, что американцы затаились где-то рядом, и только и ждут удобного момента, чтобы внезапно ударить по ним.
— Будьте осторожны! — приказал он своим людям. — Будьте предельно осторожны! Не светите фонариками так, чтобы это было видно! И ты, старик, — он глянул на господина Герхардта, — ты тоже не слишком размахивай своей лампой. Надо идти очень тихо и осторожно, чтобы нас ни в коем случае не заметили, ясно? Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы они там наверху засекли наше передвижение по коллектору.
Группа эсэсовцев-добровольцев вновь медленно двинулась вперед. Томительно текли минуты. Вскоре они наткнулись на завал, специально устроенный американцами в канализационной сети, чтобы не дать им пройти. Янки сбросили вниз стулья, пустые консервные жестянки, доски и палки. Очень осторожно эсэсовцы проделали узкий проход в этом завале и так же тихо поползли по нему. Они отлично знали, что при малейших признаках шума враги должны были немедленно открыть по ним смертельный огонь. Но это препятствие удалось благополучно преодолеть.
Вскоре вонь в коллекторе стала гораздо более густой и ощутимой, а уровень жидкого дерьма поднялся. Теперь эсэсовцы брели почти по пояс в мерзкой жиже. Продвижение группы заметно замедлилось.
Один из раненных бойцов, который брел в замыкающей колонну группе Шварца, неожиданно поскользнулся и плюхнулся в поток дерьма, уйдя в него с головой. Его товарищи едва успели подхватить бедолагу, выволокли его на поверхность, — и их едва не стошнило при виде лица товарища, которое все было перемазано нечистотами. Шварц приказал двоим эсэсовцам снять с себя пояса, продеть их под мышки раненого и так вести его, страхуя от нового падения в фекалии.
Фон Доденбург начал невольно молиться про себя, чтобы все они успели в конце концов достичь своего, немецкого, сектора. Он чувствовал, что находится уже на пределе. У него практически не осталось никаких сил. По телу штандартенфюрера разлилась изнуряющая слабость. Ноги не хотели повиноваться его воле, голова кружилась от зловония. Бодрость и избыток сил, которые он постоянно ощущал в себе, покинули его. В висках стучала кровь.
— Сколько еще идти, старик? — хрипло спросил он.
Господин Герхардт поднял глаза к потолку подземного коридора, с которого стекали капли вонючих испарений.