Щит земли русской
Шрифт:
Оба берега еще не спали: и ближний, где хорошо было видно при свете костров все займище, и правый, высокий, где костры освещали кибитки на высоких колесах. У ближних костров группами сидели степняки, иные ходили, что-то меняли или делили – издали не разобрать. Ближе к реке, у орешника, где когда-то укрывался Тур со своими дружинниками, стоял шатер кагана. Чуть левее, у самой реки, видны были три крытых возка на колесах со спицами и железными ободами.
«Где же я видел такие вот возы? – силился вспомнить Ярый, а потом вдруг будто высветило в голове. – Да это же возы греческого посланца Торника! Да
Ярый понял все – вот кто навел печенегов на Русь! Вот на ком кровь названого сына Славича и тех, кто погиб под Белгородом! Коварный грек! Ел хлеб наш, пил нашу воду и такую подлость содеял! Ярый стиснул зубы, потянул из колчана длинную стрелу, прошептал Згару:
– Врал, что под стражей у кагана, а ему земно поклоны бьют, приглашая в шатер! Врал, что пограблены товары и посылал своего человека за выкупом в Константинополь к брату, а его возы целы и под крепким охранением! Теперь бы только дождаться, когда выйдет из шатра. Змею со двора мало выгнать… Не вырвешь ей жало, жди нового укуса!
Тимарь сидел на бархатной подушке и смотрел на неспокойный язычок светильника. Фитиль потрескивал в жидком масле, и запах копоти стлался вокруг, пересиливая запахи трав и мокрых приречных зарослей.
Тяжелые мысли теснились в голове кагана, а перед глазами то и дело вставал молодой князь, пронзенный копьем со спины так, что конец сверкающего жала, вспоров дорогой халат, вышел через грудь…
– Идут наши посланцы, идут, великий каган! – сотник Осташ первым оповестил Тимаря и Уржу о том, что печенежские посланцы разминулись с урусами на ничейном поле и приближаются к Белому Шатру.
– Вижу, – резко ответил Уржа, поманил сотника к себе и тихо напомнил о том, что было ведено сделать накануне отхода князя Анбала в город урусов. – Не забыл, сотник? Сотворишь кагану угодное дело, наутро тысячу воинов примешь под свою руку!
Осташ головой ткнулся в красный ковер, постеленный перед кагановым шатром.
Князь Анбал в сопровождении бывших при нем верных нукеров поднялся на холм, приветствовал кагана.
– Были мы в городе урусов… – начал рассказывать молодой князь, но Тимарь резким движением руки остановил его, громко спросил, указывая рукой на сосуды, которые держали за спиной князя два нукера:
– Что это?
– Это и есть та пища, которой бог урусов наградил их город! Мы все пробовали, великий каган – дивная пища в их колодцах, и…
– Внесите в шатер! – распорядился каган, встал с подушки и в сопровождении брата, телохранителей и князя Анбала вошел в шатер, велел поставить корчаги урусов у двери. Сотник Осташ, выпроводив нукеров князя Анбала, сам остался у этих корчаг.
– Так ты говоришь, князь, это и есть пища, богами дарованная урусам Белого Города? – насмешливо спросил Уржа.
Анбал гордо вскинул голову, обидевшись на недоверие, которое сквозило в каждом слове старого князя Уржи.
– Да! В городе два колодца, и в них неизбывно черпается медовый раствор и молочный кисель…
– Теперь и мне понятно, почему урусы так долго стоят на стенах, – тихо проговорил Тимарь. – Идем, князь, перед всем войском о виденном расскажешь. Иди! Сотник, вынеси эти сосуды следом, войску напоказ.
Анбал вышел из шатра первым, за ним Тимарь, Уржа, а следом сотник Осташ с трудом вынес объемистые корчаги, наполненные дарами белгородских колодцев.
– Слушайте, князья мои верные и вы, нукеры отважные! Посылали мы в город урусов своего подданного князя высмотреть все и нам о том рассказать. Вернулся князь Анбал и говорит, что бог урусов дает им пищу из волшебных колодцев! Князь и нам отпробовать той пищи принес. Так ли, князь Анбал? – Тимарь резко повернулся к молодому князю.
– Так, великий каган и вы, князья печенежские! Налили урусы этой пищи и нам, чтоб отведали мы и не стояли зря под стенами…
– Хорошо! – прервал Анбала Тимарь. – Посмотрим мы, чем даровали урусы нашего посланца, чтобы мы ушли от стен их города! Сотник, покажи нам, что в этих сосудах?
Сотник Осташ рывком приподнял корчагу, опрокинул ее, и на красный ковер плеснулась пахучая медовая сыта, а потом тяжелой струёй полились золотые монеты…
Ближние князья и старшие нукеры едва не кинулись к ковру, всяк по-своему – с удивлением, негодующе, зло – выказав рванувшееся из души негодование.
– Измена! – страшное слово первым выкрикнул сотник Осташ. – Князя подкупили урусы!
– Так вот какая пища богов в тех колодцах, князь Анбал! – Уржа, словно неотвратимый рок, вплотную подступил к Анбалу, а тот, не мигая, смотрел на горку золотых монет.
– Смерть предателю! – этот крик словно плетью хлестнул молодого князя по лицу. Он вскрикнул, взмахнул перед собой руками…
Осташ со всей силы ударил копьем князя в спину.
– Ты на князя поднял руку! Князя только каган может приговорить к смерти! – Уржа выхватил саблю и, не дав сотнику опомниться, свалил его на красный ковер, рядом с поверженным князем Анбалом. Войско откликнулось гулким ропотом, и трудно было разобрать, князя ли осудили воины, или поступок сотника…
К Тимарю приблизился Уржа и чуть слышно прошептал:
– Еще плохие вести, брат мой. Змееныши – сородичи мерт вого Анбала – слух успели пустить среди войска, будто мы утаили золото, много золота, которым урусы якобы откупились перед всем войском! А мы, ты и я, убили князя и то золото себе оставили, чтоб с нукерами не делиться. И теперь все хотят справедливого дележа. Многие нукеры, не таясь от моих доглядчиков, грозятся не уйти от Роси, пока мы не совершим такого дележа.
Тимарь тяжело повернулся к брату, пытливо глянул в его узкие, настороженные глаза: брат думал, как спасти себя, кагана, как удержать власть в руках от завистливых и беспощадных сородичей, каждый из которых только и ждет удобного случая.