Щит
Шрифт:
— Не только… — криво усмехнулась я, вцепилась в кубок с компотом и, вздрогнув, опрокинула его на себя.
— Ой!!! — перепуганно вскрикнула служанка, сорвалась с места и, упав рядом со мной на колени, принялась промокать мое платье собственным передником: — Простите, ваша милость, это — из-за меня: я, дура косорукая, поставила кубок на край стола…
— Повтори, что ты сейчас сказала? — глядя на нее дурными глазами, попросила я.
— Что я… э-э-э… виновата!
— Нет, раньше! До того, как я перевернула кубок!
Девушка захлопала ресницами и осторожно спросила:
— Про прекрасных принцев, что ли?
— Да! И про доблестных воинов, которые… как ты там сказала?
— …которые, совершая подвиги, зарабатывают себе меч…
— Умница!!! — воскликнула я, вскочила на ноги и, не обращая внимания на ошалевший взгляд служанки и то, что платье липнет к ногам, изобразила несколько танцевальных па.
— Ваша милость? — ошарашенно пробормотала Атия. — Может, лучше… э-э-э… танцевать в чем-нибудь сухом?
— Ага, лучше… — кивнула я, метнулась к столу и торопливо промотала Право Крови до пятого Слова. — Та-а-ак… Где я это видела? Вот!!!
— Что «вот», ваша милость?
— То, что ты — умница!!! — воскликнула я, выпустила из рук свиток и, выдернув из волос шпильки, радостно тряхнула головой…
Увидев меня перед дверью собственных покоев, Этерия Кейвази удивленно приподняла бровь:
— Доброе утро, леди Мэйнария! Вы ждете меня?
— Да…
— А почему в коридоре, а не в гостиной?
— Не терпится… — ляпнула я. Потом сообразила, что веду себя как ребенок и поправилась: — Просто у меня появилась пара вопросов, от ответов на которые зависит очень многое.
— Первый ответ мне понравился больше, — улыбнулась баронесса. — Он — настоящий! А второй — лишь красивая вязь из слов, с помощью которой говорящий обычно скрывает истинную суть предложения.
— Ну, для подавляющего большинства форма частенько важнее содержания, — слегка покраснев, сказала я. — Люди предпочитают слышать то, что хочется, а не то, что есть на самом деле.
— Ну да, — вздохнула леди Этерия. — Но я в их число не вхожу, ибо не понимаю отношений, построенных на недоговоренностях и лжи…
Коротенький обмен мнениями о достоинствах и недостатках традиционных способов общения закончился в кабинете баронессы — закрыв за собой дверь, она жестом показала мне на ближайшее кресло и, не дожидаясь, пока я сяду, устроилась в кресле напротив.
Поняв, что тратить мое время на обсуждение последних дворцовых сплетен, обнов и погоды она не собирается, я благодарно склонила голову и перешла к делу:
— Вы не могли бы узнать, имею ли я право воспользоваться услугами дворцового Каретного Двора? Просто беспокоить его величество по мелочам я не хочу, а своей кареты у меня нет.
— Что тут узнавать? Конечно, имеете!
— Тогда как мне заказать карету для поездки в город?
— В первый раз это будет не быстро — вам придется уведомить графа Рендалла о своем желании пользоваться услугами Каретного Двора и описать тип требующейся вам кареты. Он составит соответствующее требование, подпишет его и отправит в Третий Приказ. Те внесут вас в списки, выделят сопровождение, положенное вам по рангу, и уведомят дворцовую стражу, дабы те выписали постоянный пропуск.
— Ясно, — обреченно выдохнула я и опустила голову, чтобы скрыть слезы.
Увы, не удалось — не столько увидев, сколько почувствовав мое состояние, баронесса Кейвази мигом слетела со своего кресла и присела передо мной на корточки:
— Почему вы плачете?
Я всхлипнула, вытерла щеки рукавом и попыталась улыбнуться:
— Да так. Взгрустнулось.
— А если без общих слов?
— Мне надо в город. Желательно сегодня. Увы, попасть туда я не смогу, так как получу подпись к этому требованию в лучшем случае в начале второй десятины первого травника!
— С чего вы взяли?
Я смяла пальцами платье, потом разгладила получившиеся складки и криво усмехнулась:
— Потому что в конце первой состоится суд над моим майягардом.
Баронесса нахмурилась и ненадолго отвела взгляд в сторону. Потом, видимо, придя к какому-то выводу, испытующе посмотрела на меня и еле слышно спросила:
— Заранее извиняюсь за крайне бестактный вопрос, но…
— Кром меня не похищал и не ссильничал!!! — поняв, о чем она собирается спросить, рявкнула я. — И я — не эйдине!!!
Как ни странно, моя вспышка баронессу нисколько не обидела — вместо того, чтобы высказать мне все, что она думает о моем поведении, она примирительно прикоснулась к моему колену и тихонечко попросила:
— Расскажите. Пожалуйста. Мне надо знать…
— Зачем?
— Я хочу вам помочь. И помогу, если пойму, что мои действия не повредят королю Неддару.
День, когда я узнала о мятеже, проводы отца и свою первую встречу с Кромом, чуть было не закончившуюся моей смертью от укуса акрида [142] , я описала короткими, рублеными фразами и предельно сухо. И свое пробуждение во время штурма — тоже. А потом потихоньку разговорилась.
142
Акрид — один из самых опасных хищников Горгота.
Слова выплескивались из меня сами. И создавали образы, навечно запечатленные в моей памяти.
Черта в кострище, которую я приняла за часть перевернутой руны, требующейся для ритуала Испепеления Души.
Кром, стоящий у окна и с хрустом скребущий пальцами щетину на своем подбородке.
Нить плавленого сыра, тянущаяся за рукой Меченого от тарелки с кашей.
Мешанина из изувеченных тел, бьющихся в луже из собственной крови перед Западными воротами Меллора.
Когда я описывала, как увидела оранжевое знамя Варланов, реющее над донжоном родового замка Рендаллов, в широко открытых глазах баронессы Кейвази появилось отчаяние. Когда выплеснула на нее все пережитое во время боя на постоялом дворе в Сосновке — страх. Когда попробовала передать свои ощущения во время вынужденной голодовки в охотничьем домике Герренов — ужас.