Щит
Шрифт:
Защитник довольно усмехнулся и продолжил:
— Чтобы удостовериться в возникших у меня подозрениях, я показал список твоих покупок моей маме. Так вот, она готова поставить свою голову против гнутого медяка, что ты одевал не жертву, а спутницу. Или… — парнишка слегка покраснел, — свою забаву…
— Мэтр Сезар, я уже говорил, что…
— Кром! Я не хочу слышать тот бред, который ты нес своему дознавателю. Давай я лучше продолжу.
Естественно, я заткнулся.
— Закупив все необходимое для путешествия в Аверон, вы поехали к
— Хейсары называют это эйди’ло’суари — умиротворением Эйдилии…
— Это?! — удивился защитник. — Искренне сомневаюсь: ты похитил баронессу д’Атерн в ночь с пятого на шестой день четвертой десятины второго лиственя, в Меллор въехал всего через два дня! А насколько я знаю, теплые чувства к мужу у похищенной им девушки появляются в лучшем случае через полгода после свадьбы. Кстати, баронесса д’Атерн — не хейсарка. То есть выросла не на историях о похищенных невестах, а на романтических балладах о принцах, годами воспевающих красоту любимой, стоя под окнами донжона ее родового замка!
— Она растерялась.
— Ага, конечно: она, дочь воина, стояла в растерянности все то время, которое тебе понадобилось, чтобы изувечить двенадцать вооруженных до зубов грабителей… Ты сам-то веришь в то, что говоришь?
Я откинулся на спинку стула и закрыл глаза.
— Не веришь! И правильно делаешь — история, которую тебя заставили рассказать дознавателю, не стоит и гнутого копья.
— Мэтр Сезар, я…
— Можешь не благодарить — я человек долга, поэтому доведу расследование до конца и…
— Не надо!!!! — рявкнул я. — Суд должен состояться в назначенное время и ни днем позже! Ясно?
Вместо того чтобы выйти из себя, вызвать стражу и отправить меня обратно в камеру, мальчишка задумчиво посмотрел куда-то сквозь меня:
— Хм… Видимо, тут есть еще один слой правды.
— Какой, к Двуликому, слой? — взвыл я.
— У каждого поступка есть мотивы, — совершенно спокойно ответил он. — Насколько я понимаю, тебя поставили в такие условия, в которых единственный достойный выход — это путь на эшафот.
Я похолодел… и вдруг понял, что он это почувствовал!!!
— Что ж, давай сделаем так — я не буду подавать это прошение… Пока не буду… За два дня, которые остались до крайнего срока, оговоренного в Праве Крови, я о-о-очень старательно покопаю.
— Не надо… — попросил я. — Вы сделаете только хуже. Всем.
Он растерялся:
— Даже так?
— Да, ваша милость.
— Так что, мне сидеть и тупо смотреть, как ты взойдешь на эшафот?! — заорал он.
Я промолчал.
Сообразив, что мое молчание и есть ответ, мальчишка… сломался: сгорбил плечи, обессиленно поставил локти на стол и спрятал лицо в ладонях.
— Жизнь — странная штука, мэтр Сезар, — примирительно сказал я. — В ней много чего несправедливого…
Мэтр Сезар убрал руки от лица и посмотрел на меня полными слез глазами:
— Да, странная. Поэтому Бездушные ведут себя, как защитники, а защитники — как Бездушные…
Глава 28
Баронесса Мэйнария д’Атерн
Перешагнув порог кабинета графа Генора д’Эркуна, я слегка растерялась — по моим представлениям, обиталище королевского казначея должно было быть заставлено здоровенными сундуками, окованными стальными полосами и закрытыми на массивные замки, увешано дорогущими картинами и завалено россыпями долговых расписок. Здесь всем этим и не пахло: поперек сравнительно небольшой комнатки стоял самый обычный стол, на котором мирно соседствовали стопка чистых листов пергамента, чернильница, блюдо с песком, подсвечник с парой прогоревших свечей и перевязь с метательными ножами. Перед столом стояло видавшее виды кресло, почему-то затянутое не бархатом, а воловьей кожей и «радующее» глаз потертостями и трещинами. Еще пяток таких же кресел, правда, в чуть лучшем состоянии, стояли по обе стороны от входной двери.
Вся левая стена оказалась увешана оружием. Но не парадным — усыпанным каменьями и отделанным золотом и серебром, — а самым что ни на есть боевым: заботливо смазанными маслом мечами, чеканами, клевцами и топорами. Правая — вернее, проем между двумя распахнутыми настежь окнами — украшена портретом миловидной девушки, одетой в роскошное платье в цветах рода д’Молт. А дальней стены в кабинете не оказалось — все пространство от пола и до потолка занимал чудовищный уродец, который при всем желании нельзя было назвать шкафом. Почему? Да потому, что он состоял из одних только петель и дверей. Глухих — без единого стеклышка — и лишенных малейшего намека на фигурные вставки или резьбу!
Единственной дорогой вещью в кабинете казначея был пол: причудливо уложенные «чешуйки» из десятков пород дерева образовывали самую настоящую картину.
Увы, разглядеть ее целиком не позволял стол, но видимый мне берег, часть морской глади с куском дорожки от Дэйра и нос покачивающегося на волнах корабля выглядели просто потрясающе.
В общем, если бы не граф Генор, при моем появлении вскочивший со своего кресла, то я бы решила, что мои телохранители ошиблись и привели меня не к казначею, а к кому-то еще.
— Что, ожидали увидеть тут россыпи золотых монет? — учтиво поклонившись, с улыбкой поинтересовался он.
Откровенно говоря, после беседы с королем я пребывала, мягко выражаясь, в раздрае, поэтому сначала хотела проигнорировать шутку и сразу перейти к делу. Однако, вовремя сообразив, что королевский казначей не виноват ни в моих бедах, ни в полном отсутствии у меня настроения, передумала. И ответила в его же стиле:
— Не россыпи, а ряды сундуков и горы долговых расписок…
— Надо завести. И то, и то. Для вида. А то у меня скоро морщины появятся.