Щит
Шрифт:
Выждав положенные пять минут и не получив сигнала «отбой», воины дежурного десятка, маявшиеся от безделья этажом ниже, сорвались с места и через считаные мгновения ворвались в разгромленный кабинет. Где увидели трупы братьев Нойла и Ламма, а также Корга, собирающегося выпрыгнуть в окно.
Выпрыгнуть Корг успел. Но приземлился не на телегу, а чуть дальше — сдвоенный удар болтов в спину придал ему дополнительное ускорение.
— Значит… Ламм… не… выжил? — борясь с непослушным языком, выдавил Ансельм.
— Увы, нет.
— Тогда… подними… Дайтера… Поручи… что-нибудь попроще… И проследи…
— Сделаю,
— А что… с Эльгой… и… Эштом?
— Взял. Обоих. И еще два десятка их сообщников. Но поработать с ними толком не успел — прилетел голубь с сообщением о вашем ранении, и я рванул сюда…
«Да пребудет с тобой Свет, брат…» — благодарно подумал Ансельм. И, гневно сверкнув глазами, выдохнул: — Выбей… все… имена… Возьми… всех… Но… не карай…
— Я понял: вы хотите разобраться с ними сами.
— Угу… — Ансельм устало прикрыл глаза. — Иди.
— Есть важные новости из Аверона, — еле слышно сказал иерарх. — Я понимаю, что вам сейчас не до него, но потом, боюсь, будет поздно.
Вдумываться в то, что происходит Двуликий знает где, не было ни сил, ни желания. Однако глава Ордена Вседержителя все-таки заставил себя сосредоточиться и снова открыл глаза.
Рон тут же заговорил:
— Вчера вечером брат Растан со своими людьми пытался убрать Рендалла. Используя соглядатаев брата Фарида, он сообщил графу Грассу, что в одном из заброшенных домов Гончарной слободы с ним собирается встретиться помощник посла Алата, якобы готовый продать очень важную для Вейнара информацию. Дом был подобран заранее, братья-клинки проникли в него за четыре часа до назначенного времени встречи, а Рендалл получил адрес за полчаса до встречи…
— И что? — заинтересованно спросил Ансельм.
— Грасс приехал в карете, в сопровождении оговоренного количества солдат. Вошел в дом. А через полчаса вышел! Целый и невредимый…
— Как так? — возмущенно дернулся глава Ордена и на несколько мгновений погрузился в бездну Боли — сломанная ключица, ребра и левый бок вспыхнули огнем, а следом за ними заныли ягодица, предплечье и ухо.
Когда боль стала сравнительно терпимой, Рон уже добрался до выводов:
— …следовательно, в Ордене имеются соглядатаи графа Рендалла! Причем не среди рядовых клинков, а где-то в нашем окружении…
Глава 30
Мэйнария д’Атерн
К рассвету надежда на то, что при достаточно хорошем знании Права Крови Слова и Строки, описывающие особенности отношения Закона к простолюдинам, обвиняемым в убийстве представителей дворянского сословия, можно трактовать так, как заблагорассудится, умерла окончательно и бесповоротно — лазеек в шестом Слове не было! Ни одной! А наказанием для всех перечисленных в нем видов убийства была исключительно смерть.
Правда, разная — черных, убивших дворянина по неосторожности, ждало «обычное» четвертование. Лишивших жизни расчетливо и хладнокровно — ослепление с последующим колесованием. Позволивших себе оскорблять будущую жертву или уличенных в глумлении над трупами — то же колесование, но с вырыванием языка.
Простолюдинов, поднявших руку на белого из жажды наживы, предписывалось напоить расплавленным свинцом, а прервавших нить жизни несовершеннолетнего — опустить в котел с кипящим маслом.
Хуже всего Закон относился к тем, кто не только убивал, но и насиловал — таковых требовалось сначала оскопить, потом отрубить им руки и ноги, целую десятину катать по городу на «насесте» и в итоге посадить на кол.
Да, это было справедливо. Но — только против ВИНОВНЫХ. А не тех, кого оговорили или заставили оговорить себя.
Изучать эту часть свитка оказалось тяжелее всего — чтобы найти способ доказать невиновность Крома, мне приходилось вчитываться в каждую Строку. Частенько — не по одному разу. И, естественно, представлять. А представляя, видеть на эшафоте Меченого и… себя!
Почти каждый подобный образ, услужливо «нарисованный» сознанием, изобиловал мелкими, но холодящими душу подробностями — я представляла алые капюшоны палачей и остро отточенные лезвия их топоров, ощущала тошнотворный запах свежепролитой крови и смрад горящей плоти, чувствовала шероховатость обода колеса, боль от врезающихся в запястья веревок. И все глубже и глубже погружалась в бездну отчаяния.
Для того, чтобы вырваться из очередного наваждения, мне приходилось отрываться от свитка, класть руки на Посох Тьмы, с вечера лежащий у меня на коленях, прикасаться к пройденному Кромом Пути и представлять, какое количество спасенных жизней прячется за этими безликими зарубками.
Метания между Правом Крови и Посохом Тьмы продолжались целую вечность. До тех пор, пока на пороге кабинета не возникла Атия с запотевшим кувшином в руках:
— Ваша милость, может, хоть компотика попьете?
Невесть в который раз перечитав одну из Строк и снова не увидев и тени выхода из тупика, я заставила себя оторваться от свитка, повернулась к служанке, оглядела ее воспаленными от ночного бдения глазами и обреченно кивнула:
— Можно…
Она тут же скользнула к столу, поставила передо мной вычурный серебряный кубок, украшенный гербом Латирданов, наполнила его компотом и тяжело вздохнула:
— Ваша милость, вы себя совсем не бережете! По ночам желательно спать…
Я непонимающе уставилась на нее:
— Что?
— Вы уже вторую ночь зачитываетесь! Вон-а, даже кровать не смяли! Я, конечно, понимаю — любовь, менестрели и прекрасные принцы, но…
— Любовь? — сообразив, что она имела в виду, нервно хихикнула я. — Прекрасные принцы?
— Ну да! А что еще может читать такая высокородная дама, как вы? Конечно же, душещипательные истории о мужественных красавцах, скитающихся по Горготу и ищущих свою вторую половину, истории о сладкоголосых менестрелях, воспевающих прелести самых ослепительных женщин, когда-либо рождавшихся под солнцем, рассказы о доблестных воинах, закрывающих собой своих сюзеренов и кровью зарабатывающих себе меч [141] …
141
Заработать меч — то есть получить дворянский титул.