Считай звёзды
Шрифт:
Наконец, приходит момент отъезда. Янг спешит покинуть больницу, быстро прощается с медсестрой, поблагодарив за терпение к ней и тому типу, которого теперь будет избегать сутками, после чего шагает к машине, где ее ждет отец, повторно уточняя, не нужно ли еще одно обследование.
О’Брайен без доверия тормозит у лавки, выдыхая пар, и встает одной ногой на край, чтобы сильнее затянуть шнурки. Поглядывает на Митчелла. Он ладонью ворошит волосы дочери, а та вся светится, упиваясь его вниманием, из-за чего Дилан закатывает глаза, рывками оттягивая шнурки.
— А она красивая, — Миражанна умеет привлечь к своей особе внимание. Дилан хмурым взглядом исследует лицо
— Да, есть такое, — шепчет, встав ровно, и берет свой рюкзак, надеясь обменяться последними словами с медсестрой, но та с охотой перебивает, задумчиво поглаживая пальцами свой подбородок:
— Вот только одно меня беспокоит, — обнимает руками плечи, ограждая себя от холода улицы. — Я много лет проработала в клинике для… — сжимает губы, решаясь выразиться тактичнее. — Для душевнобольных, — переводит глаза на парня. — У нее проявления уже на физическом уровне, а это как ни как вторая стадия, — говорит так, будто думает, что Дилан в курсе, но он хмурит брови, с непониманием спросив:
— Вы о чем?
Миражанна моргает, уставившись на него:
— А ты не видишь?
— Дилан, — Митчелл зовет его, ведь торопится вернуться домой. Парень бросает взгляд в сторону автомобиля, но предпочтение отдает медсестре, не совсем «догоняя»:
— Что вы имеете в виду?
Женщина пожимает плечами:
— Нестабильность, — она дрожит от холода, укутываясь в свою кофту, и делает шаг назад. — Ты понаблюдай. Поймешь, о чем я, — бросает взгляд на мужчину, который повторяет имя парня. — Думаю, ее отец всё прекрасно видит, — отходит к дверям больницы, оставляя О’Брайена с вопросами:
— Удачи, — и как-то спешно уходит в тепло.
Парень продолжает хмуро пялиться перед собой. За спиной шаги и голос Митчелла, призывающий к действию.
А Дилан в легком ступоре. Нет, он подозревает, что с головой у Райли не совсем порядок, но он не думал, что это нечто серьезное.
И во что он ввязывается?
Точнее, уже ввязался.
========== Глава 25 ==========
Вода в кастрюле тихо закипает, нарезанная петрушка пахнет ошеломительно, электрический чайник еле трясется, доходя до пика бурления. На кухне стоит аромат жаренных тостов, легкий пар от кипящей воды для супа витает в пространстве, приятно грея кончик носа, а я вожусь с сыром, ножом делю его на тонкие полоски, чтобы в последствии уложить на приготовленные тосты.
Как бы мне не было тяжело, эти три дня после возвращения домой — лучшие. Лиллиан не мелькает перед глазами, поскольку проходит обследование в больнице, а Дилан… Дилан молодец. Ну, он торчит в школе. Я думала, он сбежит в какой-нибудь притон, где будет мирно покуривать, а нет, он на занятиях. После случившегося между нами всё равно стыдно за свои мысли: мол, это же Дилан, он наверняка предпочтет раздолбайство. И затем меня передергивает: а ведь именно таким образом его судит Лиллиан. С кем поведешься, от того и наберешься. Вот женщина и верит свято, что ее сын на стадии бандюгана. Поэтому я просто откладываю в сторону мысли о парне. Кто я, чтобы суд ему устраивать? Тем более, отец говорит, что в журнале ему не ставят отсутствие, значит, он посещает…
Отец! Какой бы глупой я не выглядела, но эти дни без Лиллиан будто возвращают меня назад. В прошлое, когда были только мы с отцом. Всё между нами так спокойно, мирно, он постоянно разговаривает со мной, сидит не в кабинете, а на кухне, пока я делаю уроки или готовлю, что он
Да и выхожу я из комнаты только до четырех, потом в душ вечером, так как возвращается О’Брайен. Выходит после того объятия, он меня избегал. А теперь всё наоборот. Но я избегаю его не потому, что мне неприятно видеть парня. Тут дело во мне. Мне стыдно за свое поведение. Стыдно перед собой же. То есть, я так гордо заявляю, что больше никогда не позволю себе оступиться и совершить похожую ошибку с другим человеком, а в итоге почти допустила ее всё с тем же Диланом. Разве неумение стоять на своем ради своего душевного спокойствия — это не признак слабости характера? Мне ведь хотелось перемен. Хотелось перевоспитать себя, чтобы выжить в обществе, а выходит… Выходит, что я остаюсь прежней. Слабая, жалкая девчонка, которой все, кому не лень будут пользоваться.
Мило и многообещающе.
— Тебе не стоит напрягаться, — отец входит на кухню с курткой в руках, негодуя от моей активности. Оглядываюсь с улыбкой:
— У меня пока есть свободное время, — режу сыр. — Надо пользоваться, — киваю на кружку чая. — Выпьешь?
Мужчина не садится за стол, но берет кружку, большими глотками опустошая, а мне не дает покоя его куртка:
— Куда-то едешь? — стараюсь не отводить взгляда от ножа.
— Да, Лиллиан просит ее забрать, — он сдержанно улыбается, а я прекращаю двигать режущим предметом, уставившись на кусочки сыра:
— Уже? — вроде, звучит без разочарования в голосе. — Оплачена неделя ее пребывания там, — хмуро напоминаю.
— Да, но ей хочется домой.
— Но это немаленькие деньги, — давлю на данную тему, оборачиваясь к мужчине, натягивающего куртку:
— Райли, я ничего не могу поделать с этим.
— Можешь, — отхожу от тумбы, оставив нож в руке, и отец коротким взглядом стреляет на него, после уставившись с тревогой в мои глаза, отчего мне не по себе, но не замолкаю, набираясь смелости заговорить о наболевшем:
— Пап, — нет, продолжай. Пальцами сдавливаю спинку стула, нервно шагая на месте. Отец внимательно смотрит.
— Денег мало. Их всегда было мало, но достаточно, чтобы ты мог заниматься тем, что тебе нравится, — глотка сохнет. — После появления Лиллиан в твоей жизни, ты больше тратишься на нее, в то время как она не приносит ни гроша в дом. Ее краски дорогущие, холсты не дешевые, как и десятки других приспособлений для рисования. Если твое хобби что-то приносит, то она просто малюет картинки, обвешивая ими весь дом, — улыбаюсь. — Серьезно, у меня этот запах краски в носу уже месяц не выветривается, — мужчина складывает руки на груди, задумчиво опуская глаза. — Я не говорю, что ваши отношения — это плохо, но не хочу, чтобы финансовое положение заставило тебя выйти на ту работу, которая не будет приносить тебе удовольствия. А если ты не в настроении, то и писать не сможешь.
Отец вздыхает, вновь серьезно взглянув на меня:
— Хочешь, чтобы я предложил Лиллиан найти способ зарабатывать?
— Конечно, мы ведь живем вместе, а значит и капитал общий. Она будто в гостинице: то ей подай, то принеси, то приготовь, то убери, — перечисляю, загибая пальцы, а мужчина сильнее хмурится, смотрит на меня так, будто ничего подобного не замечал. Конечно, уверена, любовь к женщине ослепляет, но кто-то должен открыть ему глаза.
Замолкаю, опуская руки. Со странно бьющимся от волнения сердцем жду реакции отца, и тот прикрывает веки, пальцами надавив на них: