Считай звёзды
Шрифт:
Ровный строй быстро смешивается, теперь напоминая стадо. Агнесс обгоняет меня, точнее, я не бегаю из-за больного колена, предварительно отпросившись у учителя, и подруге приходится носиться одной. Она быстро пробегает круг, немного замедляясь возле меня, чтобы поболтать, после чего мужчина со свистком ругает её, вынуждая вновь рвануть с места, пока сам чешет пузо, сидя на скамье и делая записи в журналах.
Люди пихаются, приходится отойти ближе к стене. Становится скучно бродить в одиночку, поэтому ищу глазами Агнесс, когда слышу приглушенный хлопок, но перед этим скрип подошвы. И смех. Хмурюсь, пытаясь пройти сквозь «косяк» подростков, чтобы разглядеть, что творится
И вижу.
Агнесс сидит на полу, со злостью скалясь, напоминая тем самым выбешенного пса, а Нейтан и другие упыри смеются, продолжая травить шутки в её адрес. Они её толкнули. Без сомнений. Шагаю в их сторону, не чувствуя, что смогу что-то исправить, но хотя бы отведу их внимание от девушки. Бросаю взгляд на учителя, который грызет кончик свистка, не отвлекаясь от своей работы с журналом. Обычное дело. Ничего «нового» не происходит. Это же упыри.
— Эй, — хромаю быстрее, когда один из компании начинает пихать Агнесс, мешая её попыткам подняться, за что девушка пинает его ногой в колено, получая удар намного сильнее. Плюю на больное колено, сорвавшись на бег, ведь они окружают её, начав пихать из стороны в сторону, и девушка вновь падает. Все продолжают бегать. Делают вид, что не замечают. Не жалею сил, руками толкая одного из упырей, чтобы оказаться внутри их круга. Агнесс вновь на полу. Поднимает голову, со злостью, но с долей страха смотрит на меня, хватая протянутую мною ладонь. Но поднять мне её не позволяют, поэтому просто сжимаю её руку, повернувшись лицом к парням. Даже не слушаю, что они говорят. Несут какую-то матерную чушь, всячески унижая. Всё это я уже слышала, и нет необходимости вновь пропускать через себя. Нейтан опять тянет ногу, чтобы пихнуть Агнесс в плечо, словно мусор, что встречают с одобрительным смехом и мерзкими шуточками его друзья.
Я ничего не говорю, но толкаю парня в плечо, готовясь к тому, что происходит дальше: Нейтан сильно дергает меня за руку, грубо толкнув назад. Спотыкаюсь о колени подруги, рухнув на спину, но тут же приподнимаюсь на локтях, отпихнув от себя ногу другого парня, который хотел придавить мне живот. Агнесс подползает ко мне, сев совсем близко, плечом прижимается к моему плечу, а колени — к своей груди, чтобы упыри больше не могли наносить удары по её ногам.
Свист. Их противный смех и словесные плевки, с которыми они продолжают идти, оставляя нас тяжело дышащими и рассерженными. Учитель проигнорировал. Люди вокруг якобы не заметили. Все боятся этих упырей, но никто не пытается противостоять. А самое обидное, что мне самой охота забиться в угол, умчаться прочь, лишь бы избавиться от пытки видеть их довольные наглые лица. Агнесс трясется от ненависти, испуга. Я — от боли, полученной той же коленке.
И эта слабость раздражает больше всего прочего.
***
Масло в сковородке скворчит, пока бросаю туда нарезанную кубиками капусту. Успеваю говорить по телефону с Агнесс, чтобы убедиться, что она вполне перенесла неприятный инцидент в школе. Собираюсь приготовить что-нибудь вкусное, чтобы отец точно поел. Вчера он так и не притронулся к тарелке, оставленной в холодильнике.
Девушка всё говорит обо мне, и мне приходится перебить:
— Ты-то как? — перемешиваю деревянной лопаточкой капусту на сковородке, которую тушу в воде. Агнесс вздыхает, явно не желая говорить о случившемся:
«Да нормально, — уверяет, хоть и не срабатывает её ложь. — Давай… — мнется, — не будем говорить ребятам, ладно?»
Киваю, соглашаясь:
— Да, конечно, не стоит их напрягать, это же типичные будни бок о бок с упырями, — в моих словах нет сарказма, я полностью
— Привет, — говорю, сглотнув, так как переживаю. — Ты… Будешь сегодня кушать?
— Дилан был в школе? — вопрос, ставящий в тупик и вызывающий легкое смятение. Прекращаю мешать капусту, уставившись на мужчину, немного хмуря брови:
— Н-нет, — не знаю, по какой причине запинаюсь, дав ответ. Отец молча кивает и вздыхает, правда, тихо, после чего разворачивается, шагая обратно, по всей видимости, в свой кабинет. Поднимаю лопаточку, задумчиво кусая её край зубами, и опускаю взгляд, теперь выдавая свою озадаченность на лице.
Почему он спрашивает об этом?
***
— Его опять нет? — учитель с удовольствием на языке произносит следующие слова. — Точно вылетит, — и мои друзья довольно шепчутся, осознавая, что карма, наконец, настигает упырей. Остин говорит о том, как было бы здорово, чтобы до выпускных экзаменов всю эту компанию выперли к черту, Робб только кивает, соглашаясь, а Агнесс в который раз напоминает обо всех неприятностях, что приносят эти придурки, и их радость мне ясна. Я тоже не люблю упырей и желаю, чтобы школа скорее избавила нормальных учеников от этой компании. Но голову всё равно поворачиваю, взглядом исследуя пустое место О’Брайена. Не дает покоя вчерашний вопрос отца о Дилане. С чего вдруг он интересуется подобным? Связано ли это с отсутствием парня на уроках?
— Райли опять в трансе, — подруга щипает мое плечо, привлекая внимание, так что отворачиваюсь, только не улыбаюсь, сохранив на лице серьезность и легкую озадаченность поведением отца.
— Ты чего такая тихая? — Остин поворачивается туловищем ко мне, пока Робб обсуждает с Агнесс очередной спор, который она обязательно продует.
Хмурю брови, качнув головой, и принимаюсь листать тетрадь, вовсе не пытаясь читать лекции:
— Я не тихая.
— О чем ты думаешь? — парень стучит ручкой по своей парте, сам сводит брови к переносице, явно нервничая, ведь не привык видеть меня такой. Сглатываю, еле отрывая взгляд от тетради, чтобы посмотреть русому в глаза. Зрительный контакт — уже признак уверенности:
— Об экзаменах, — ложь. Полнейшая.
— Они еще не скоро, — Остин улыбается, настраивая меня на лучшее. — Тем более, не тебе переживать об этом. Для тебя сдать экзамены — мелочь, в отличие от Робба, — пускает смешок, ведь друг пихает его, хорошо расслышав слова:
— Верь в меня и мои возможности.
— Мда, — Агнесс шепчет, кривя губы. Возможности Робба — это, как йети. Есть люди, которые в них верят, но сами никогда не видели. За весь год Робб только и делал, что списывал наши домашние работы, надеюсь, он хоть на три сдаст.
Не улыбаюсь, опять утыкаюсь в конспект, но не вникаю в суть того, что читаю. Мое настроение дает мне предательского пинка, отпуская на растерзание обществу, что привыкло лицезреть меня совершенно иным человеком. Подстава. Причем, подставляю я себя сама, ведь накручиваю мысли вместо того, чтобы отпустить некасающуюся меня проблему. Дело в том, что проблемы Дилана касаются Лиллиан. Проблемы Лиллиан касаются отца. А проблемы отца — меня. Выходит, что эта цепочка держится на каком-то неприятном типе, полном холодного эгоизма по отношению к другим? И я невольно становлюсь частью цепи. Это злит. Раздражает. Живешь себе, стараешься не думать о людях, что сами по себе отвратительны, а потом внезапно твое настроение становится зависимым от них.