Щупальца Альянса: Увертюра
Шрифт:
– Что это? – охнул доктор Гонсалес. – Никак, человеческие жертвоприношения?
И действительно, очень напоминало.
9
– Может, попросить Гарриса переключить связь на двустороннюю? – предложил Алонсо.
– Зачем?
Монарро подсказал:
– Объяснить, что включение системы «Карантин» сделает его же самого пленником прилегающей к планете области пространства.
– Не вижу смысла, – возразил коммодор. – Домби всё равно выполнит принятую им задачу, что бы мы ему ни сказали.
– Тем более, – мрачно усмехнулся
– Глупо, что вовремя не улетели, – вздохнул Монарро.
– Глупо, что полетели сюда, – фыркнул Альварес.
– Тихо! – приказал коммодор.
Родригес подумал, что сейчас всем будет разъяснено, что не полететь на Эр-Мангали вообще означает немотивированное невыполнение приказа, а «вовремя» улететь – отказ от попытки спасти хоть кого-то из смены, за которой «Антарес» формально послан. Однако коммодор не стал повторять этих самоочевидных банальностей. Он призвал к тишине, чтобы лучше слышать происходящее там, на станции.
Между Домби и Уотерфилдом тоже шёл диалог. И надо же: в нём фигурировала тема эпидемии. Кажется, бывший начальник бывшей смены вдруг догадался, к чему идёт. Он запоздало пытался выторговать хоть бы свою жизнь, да где там! Дезинфекция не знает исключений.
Гаррис, а может, Алонсо, прибавил громкости.
– …Уотерфилд, вводи уже свой долбаный код! – тут же рявкнул майор на всю кают-компанию.
– Это фатальная ошибка, господин майор, – приглушённо заблеял Уотерфилд. – Информация насчёт инфекции на станции неправдива! Я об этом и вашему шефу генералу Кларку уже отписывался. Мы не имели с заражённой планетой никаких сношений! Нас привезли на транспортнике Альянса и на нём должны были увезти. Генерал проверил мои аргументы и счёл их обоснованными…
– У меня другие сведения, – широко улыбнулся Домби. Стекло гермошлема, преломив его улыбку, превратило её в гротескно оскаленную демоническую пасть. Ну, или проявило до поры скрываемую внутреннюю суть предводителя зверей Альянса.
Уотерфилд, только взглянул в его лицо – и отшатнулся настолько резко и далеко, что мигом выпал за пределы кадра.
Домби поглядел ему вслед, ещё раз нехорошо улыбнулся и с наслаждением раздельно произнёс четыре слова:
– Код. Вводи. Сию. Секунду.
В промежутках между словами подручные Домби где-то там, за кадром, с несчастным Уотерфилдом что-то совершали. Иначе зачем бы ему так громко стонать и вскрикивать? Зачем полностью подчиниться, наконец?
Израненный бывший снова нехотя вполз в кадр. Отыскал на пультовом столбе довольно необычного вида клавиатуру.
– Ввёл?
– Да. Процесс запущен. Но вы пожалеете, господин майор. Пожалеете, что вовремя меня не выслушали, прежде чем запускать систему. Не знаю, откуда и какие у вас данные по эпидемии, но принцип работы «Карантина» вы точно не представляете, иначе бы так не спешили. Как только система заработает, отсюда никто уже не скроется. Ни один живой человек! Ни наша смена, ни ваш отряд, ни имперский крейсер – никто! «Карантин» всех пропускает к планете Эр-Мангали, никого не выпускает…
– Код неправильный! – бросил кто-то из горилл.
– Простите великодушно: переволновался, – лебезил начальник смены.
– Ты обманул меня! – зарычал Домби и лично звезданул Уотерфилда рукоятью тяжёлого бластера.
Надо же, любопытное какое дежа вю… Точно такое движение Родригесу
Но, что в особенности характерно, движение это годится только против беззащитных гражданских. Владей Уотерфилд хоть каким-то мало-мальски выраженным навыком рукопашного боя…
– Ломайте ему пальцы, – приказал Домби двоим подручным. – Все, кроме указательного на правой руке. Им он введёт верный код.
– Я левша… – простонал Уотерфилд.
– Поправка, – бросил Домби гориллам, – ломаем все, кроме левого указательного.
Трогательная гибкость.
10
Тот, кто посылал майора Домби к начальнику смены Уотерфилду, знал, что делал. Домби не дурак, но узколоб и прямолинеен. Туннельное конвергентное мышление не позволяет ему отвлекаться на вторичные цели. Они его ничуть не колеблют. Велено – значит, надо сделать. Остальное потом. В общем, весь веер возможностей подумать о чём-нибудь кроме непосредственного задания, который из последних сил раскрывал неудачливый дипломат, остался невостребованным и увял.
С трудом набирая код левым указательным, Уотерфилд (кажется, отнюдь не левша), не решился вновь ошибиться. Судя же по тому, что он ещё и молчал, было ясно: последний форпост станционной эпидемии уже сдался.
– Код верный! – сказал кто-то из горилл, наблюдавших за неким экранчиком на широком столбе.
– Без тебя вижу! – огрызнулся Домби.
Но даже Родригесу из глубины кают-компании «Антареса» было заметно, как сильно поменялся режим работы обоих пультов. Узкий столб, у которого стояли Домби с Уотерфилдом, завибрировал так, что на экране смазались его очертания. То же, что происходило с широким столбом, в подробностях даже трудно описать. Весь он озарился изнутри багровым свечением, у вершины заплясало с десяток шаровых молний, а у подножья раздался леденящий душу вопль, исторгнутый из двенадцати глоток.
Ну точно человеческое жертвоприношение!
– Процесс запущен, – глухо сказал Уотерфилд. – На сей раз по-настоящему. Но мы с вами, господин майор, не раз ещё о том пожалеем.
Домби неопределённо хмыкнул. Вряд ли он выразил согласие с идеей о том, что в жизни человека с переломанными пальцами что-нибудь случится «ещё не раз». Какое «не раз», когда раз – и нету!
– О! Глядите: и точно процесс пошёл! – воскликнул Эстебан.
Родригес вместе с остальной кают-компанией вынырнул сознанием из экрана с пультом запуска системы «Карантин», чтобы на другом экране, дающем полный обзор орбитальной станции, оценить грандиозные масштабы её развёртывания.
Родригес-то думал: некоторые модули ощетинятся оружием. Думал, какие-то части запутанного станционного лабиринта повернутся вокруг своей оси. Думал, что лишние модули, связанные с жизнедеятельностью человека – автономной системе вовсе не нужные – будут отстрелены прочь.
Все эти ожидания вроде бы даже сбылись, но были превзойдены многократно.
Прежняя станция – в чём легко было убедиться – быстро прекратила своё существование. Система «Карантин» оказалась ничуть на неё не похожей. Чтобы превратиться в саму себя, система переживала самые немыслимые трансформации элементов и способов связи между ними.