Сдаю комнату в коммунальной квартире
Шрифт:
— Как же Андрей его повез? — удивилась я. — Полковник-то орет, кидается…
— Они с Максом его связали и сунули в багажник, — пояснила Розочка.
— Макс тоже поехал?
— Нет. Во дворе сидит. Сказал — упарился за ним гоняться, отдохнуть хочет.
Я покормила Леночку, отправила ее спать в папину комнату и спряталась к себе. Ночной ужин и чашка горячего чая сделали свое дело — я стала засыпать в кресле. Усталость, вызванная событиями безумного дня, победила. Я медленно погружалась в водоворот страшных образов — оборотни, черти, терзающие окровавленную свинью, рыдающая Таня… Я не могла шевельнуться,
— Мария Александровна! Можно воспользоваться вашим ноутбуком? Пожалуйста, это очень важно!
Я попыталась взмахнуть рукой, чтобы прогнать Максимилиана прочь, но не преуспела. Рука была невероятно тяжелой и не желала двигаться. Барон заскулил. Я почувствовала, как взлетаю в воздух, и поняла, что Максимилиан меня куда-то несет. Перелет был недолгим. Приземлившись на диван, я уютно зарылась в подушки и уснула.
Разбудил меня негромкий разговор. Приоткрыв глаз, я обнаружила, что за окном сереют рассветные сумерки. Рядом со мной сладко дрыхнет Барон. А переговариваются мои рогатые братья из Казани. Заросший щетиной Максимилиан сидит у меня в ногах и таращится в дисплей. Феликс, закрыв глаза, полулежит в кресле. На коленях у него покоится хрустальная пирамидка.
Я надела очки. Лицо Феликса тут же потеряло привлекательность — выяснилось, что он тоже небрит, а синяк на скуле цветет всеми цветами радуги. Я перевела взгляд на ноутбук. Бог знает что — какая-то комната с зеркалами и кроватями. Кровати застланы серыми казенными одеялами, подушки в разовых наволочках. Но сама комната мне знакома. Где же я видела эту изразцовую печь и золоченую раму с львиными лапами, обнимающими помутневшее старое зеркало?
— Что это? — указала я на дисплей. Из горла вместе со словами вырвался противный хрип.
— Доброе утро, Мария Александровна, — повернулся ко мне Максимилиан. — Как вам спалось?
— Что это? — настойчиво прокаркала я.
— Клиника. Сейчас мы видим то, что видит ваш сосед Женя.
— А-а-а…
Я откинулась на подушку. Точно, это моя бывшая детская поликлиника. Добрая традиция нашего города — располагать подобные учреждения в купеческих особняках, реквизированных у хозяев еще во время революции. Когда я была маленькой девочкой, которую водили к окулисту, я частенько сидела на кушетке рядом с печью и зеркалами. Воображала шепчущихся дам в роскошных платьях, поправляющих кружева, веера и музыкантов в напудренных париках. Почему-то мне казалось, что в этой комнате был бальный зал. Казалось или я услышала это из взрослых разговоров? А, какая разница…
На дисплее что-то мелькнуло. Максимилиан подался вперед. Феликс опустил ладонь на пирамидку. В мутном зеркале зарождалось движение. Оно замерцало и стало выгибаться, словно внутри него рос гигантский мыльный пузырь. Пирамидка отозвалась радужными бликами. Феликс положил на нее вторую руку и что-то пробормотал.
Мыльный пузырь беззвучно лопнул и на пол клиники ступил уже знакомый мне наркоман. Он огляделся по сторонам и двинулся прямо на нас, разрастаясь с каждым шагом и закрывая остальное изображение. Максимилиан, не отрываясь, следил за ним. Я взглянула на его стиснутые кулаки с побелевшими костяшками и испугалась. Двинет по ноутбуку — и чини заново!
Феликс заговорил. Не на том лязгающем языке, на котором они говорили
— Мария Александровна, вы нас столько раз выручали… — схватил меня за плечо Максимилиан. — Позвольте попросить еще об одном одолжении!
Я отползла по дивану и отрицательно замотала головой. Мне не хотелось делать Максимилиану никаких одолжений. Тем более в половине шестого утра — а именно столько показывал будильник.
— Десять тысяч долларов, — холодно проговорил Феликс. — Эта сумма вас устроит? Десять тысяч или Макс заставит вас сделать это бесплатно. Решайте, Мария Александровна. У вас есть минута на размышления.
— А что сделать-то надо? — просипела я, напуганная ледяными нотками его голоса. У меня не было сомнений, что Феликс убедит Максимилиана применить ко мне свои замечательные способности.
— Вызовите такси и поезжайте к забору этой клиники. Ваш сосед перебросит вам сверток. Вы привезете сверток сюда и отдадите его мне.
— Не вопрос! — облегченно согласилась я. — Вызывайте такси, вон куча визиток на столе валяется, а я пока умоюсь.
Пока я плескалась под раковиной, Максимилиан дозвонился диспетчеру и принялся меня инструктировать.
— Прошу вас, ни в коем случае не разворачивайте сверток и не касайтесь содержимого голыми руками! Это часть одежды, которая нужна нам для ускорения поиска, и лишние следы помешают работе Феликса. И так придется отделять Жекины…
— Я не собираюсь ничего трогать! — фыркнула я и зарылась в полотенце, избегая дальнейших разговоров.
На улице было серо и холодно. Усталый таксист выслушал мои указания — туда и обратно, прямо как хоббиту Бильбо — и погнал дребезжащую «девятку» по оживающим улицам. Кое-где суетились дворники в оранжевых жилетах, на остановках зевал народ, ожидавший дежурный троллейбус. На горизонте засверкали ловившие лучи солнца стеклянные башни офисов, в подворотнях ощутимо сгустилась отступающая тьма. Тишину прорезал яростный собачий лай, и я испуганно подскочила на сиденье.
«Мама дорогая, а про псов-то я и забыла! Недаром Феликс мне десять штук посулил и велел самой ехать. Тут, небось, с ночи засада, а я прямо им в зубы! Эх, чтоб тебя…»
— Приехали, — сообщил таксист.
«Девятка», скрипнув, остановилась возле ворот ЛТП.
— Чуть дальше, пожалуйста! — попросила я. — К забору… если вам не трудно.
Таксист нехорошо на меня покосился, но просьбу выполнил. Я прилипла к окну, пялясь на тротуар. Интересно, а как Жека узнает, когда надо выкидывать сверток? А если его не выпустят к забору? Это же не санаторий все-таки!