Сдаю комнату в коммунальной квартире
Шрифт:
— Она меня подняла с кровати и на улицу толкает, — рассказывала Таня, заваривая чай, — Вышла я, нет, не вышла — выползла. Смотрю — снег лежит. Сообразила, что надо хоть веток набрать и печь затопить. Поковыляла к лесу. Голова чугунная, а ноги ватные. Далеко не ушла, прямо возле калитки на снег и рухнула. Очнулась — с одного боку Рэсси греет, а с другого пес здоровенный. А я его обнимаю.
Она ненадолго замолчала и рассмеялась.
— Думаю, Марек в тот день сытый был. Хотя врет, что как меня увидел, так по уши и втрескался. Врет —
Так я и жила. То хлеб на крыльце найду, то пакет с продуктами, то банку кофе. Пес меня в лес за дровами водил, охранял, чтоб никто не тронул. Через месячишко в голове просветлело. Сообразила, что без квартиры осталась. Расстроилась.
— Почему ты мне не позвонила? — спросила я. — Можно было найти адвоката, опротестовать сделку.
— Я как раз думала, что делать, — ответила она. — И о тебе вспомнила. В первую очередь. Но у нас беда случилась. Марека мужик подстрелил, когда он в курятник лез. Откуда в такой глуши серебряные пули — ума не приложу! Но не поскупился кто-то.
Марек ко мне ночью приполз, в дверь поскребся. Я открыла — батюшки, голый мужик на пороге лежит. Весь в крови. Я его в избу затащила, перевязала, как могла. А он трясется и повторяет: «Утром все пройдет, не беспокойся». Так и было, к утру все само зажило. К счастью, ночью снег такой повалил, никаких следов не осталась.
Ходили мужики с ружьями, искали его, но я отовралась, что никого не видела. Он у меня три дня прятался и потихоньку правду выкладывал — в час по чайной ложке. И кто он такой, и что жить ему здесь не положено…
Она опять замолчала. Нахмурилась и задала вопрос:
— А твой рогатый друг, что он здесь делает? Он тоже беглый? Или работает на патруль?
Я замялась. Посвящать Татьяну в свою жилищно-эротическую ситуацию мне не хотелось. Ясно было, что слова немедленно передадут Мареку, а изливать душу перед оборотнем не входило в мои планы. Я тянула время, размешивая сахар в чае. Танькин рассказ невероятно романтичен, но знакомый блеск глаз и интонации подсказывают, что она по-прежнему чуток не в себе. Просто с паперти и нищих ее переклинило на славного оборотня. А как оно на деле — бог его знает.
Неловкую паузу прервал скрип двери. На мое плечо легла ладонь Максимилиана.
— Маша, прощайся с подругой. Нам пора уезжать.
Таня опять всхлипнула. Оборотень проскользнул в кухню, обхватил ее за плечи и забурчал:
— Не плачь, хватит. Не на охоту провожаешь.
Чувствуя за спиной Максимилиана, я осмелела
— Послушайте, Марек…
Он сверкнул зелеными глазищами:
— Что такое?
— Вы… точно не обидите Татьяну? Я имею в виду… ну, ваши пищевые привычки и все такое… Вы не причините ей вреда?
Марек расхохотался. Смех был похож на отрывистый лай, но улыбка сделала лицо мягче.
— Я ж люблю ее, глупая, — откликнулся он. — Стал бы я в этой глуши сидеть и свиней жрать, если б не она. Старался, как мог, ферму в карты выиграл.
— Простите, а почему именно страусовую ферму? — поинтересовалась я. — В этом есть какой-то тайный смысл?
— Тут два приличных дома с ванной на всю округу, — пожал плечами Марек. — Наш и председателя колхоза. Председатель колхоза в карты не играет, поэтому мы живем на ферме.
Я понимающе кивнула.
— А страус у нас один остался, — продолжил он. — Остальных я в лесу загонял, а Петю держим, чтобы желающим предъявлять. Хотите на Петю глянуть?
— Если не затруднит, — вежливо сказала я.
Хозяева проводили нас в сарай. Петя гулял по вольеру и смотрел на посетителей так нагло, что я сразу нашла слова прощания. Возле машины Таня вновь бросилась мне на шею.
— Звони мне хоть изредка, — попросила я, косясь на Марека. — Номер помнишь? Или записать?
— Помню, — ответила она. — Я позвоню, обязательно! Здесь сотовый не берет, но я буду подниматься на горку и звонить. Ты ведь ничего не рассказала о себе, Маша!
— Что тут рассказывать?.. — проблеяла я и спряталась в машину.
Обнявшая парочка проводила нас короткими взмахами. Я выждала, пока мы отъедем подальше, и злобно заявила:
— Мог бы предупредить! Со мной чуть удар не случился!
— Ты держалась великолепно, — безмятежно ответил Максимилиан. — Что касается подготовки… Я дал тебе выпить зелье.
— Зелье неуязвимости! — я скрипнула зубами.
— Оно отлично отбивает аппетит у подобных существ.
— Почему ты не сказал, что она вышла замуж за оборотня? — гнула свою линию я.
— Я не знал. Я увидел его следы вокруг села. Но ни по следам, ни по мимолетному взгляду, когда он показался на дороге, невозможно определить — северянин он или южанин. Надо было с ним поговорить.
— А какая разница?
— Северяне уживаются с людьми. Южане славятся неоправданной жестокостью и имеют привычку запасать живые консервы.
Я глубоко вздохнула, пытаясь отогнать тошноту.
— Марек — северянин?
— Да, — Максимилиан выехал на трассу и прибавил скорость. — В какой-то мере твоей подруге повезло. Оборотень, если он действительно привязывается к женщине, становится преданным мужем и защитником. Сама посуди: не пьет, не курит, не изменяет, все в дом несет, за жену любому горло перегрызет и не поморщится.
Я замахала руками, призывая его замолчать. У меня перед глазами опять возникла окровавленная свинья.