Сдвиг времени по-марсиански
Шрифт:
Если бы только его жена Джин меньше тратила!.. Но это все равно не решение вопроса, выход только в увеличении количества пациентов. Межпланетный Союз водителей ежемесячно выплачивал ему зарплату, но за каждого пациента Мильтон дополнительно получал пятьдесят долларов – это называлось прогрессивной заработной платой. В действительности в ней заключалась разница между долгом и платежеспособностью. Никто бы не мог сводить концы с концами на зарплату психиатра, имея жену и ребенка, а Союз водителей славился своей особенной скупостью.
И все же Глоб продолжал жить в поселении водителей.
К тому же доктор Глоб уже жил однажды в национальной колонии, принадлежащей Объединенной Арабской Республике. Место славилось своей пышной растительностью, которую импортировали с Земли. Но постоянная враждебность поселенцев к обитателям соседних колоний сначала раздражала его, а затем начала и возмущать. Мужчины круглосуточно размышляли о нанесенных им обидах. Самые симпатичные люди предпочитали избегать обсуждения определенных тем. А по ночам эта враждебность приобретала практическое воплощение: национальные колонии жили ночной жизнью.
«Да ну их к черту», – отмахнулся Глоб. Они даром тратят свою жизнь, перенеся с Земли старые распри и забыв высшую цель колонизации. Например, в сегодняшней утренней газете он прочел о потасовке на улицах поселения электрорабочих; в сообщении говорилось, что виновны в ней жители соседней итальянской колонии, поскольку у нескольких нападавших были длинные напомаженные усы, распространенные среди обитателей этого поселения…
Стук в дверь прервал ход его размышлений.
– Да, – откликнулся Глоб, убирая в ящик стола счет за починку крыши.
– Ты готов принять члена союза Перди? – официальным тоном спросила его жена, открывая дверь.
– Пусть войдет. Хотя подожди пару минут, я хочу прочитать его историю болезни.
– Ты завтракал? – спросила Джин.
– Конечно. Как все.
– У тебя усталый вид.
«Это плохо», – подумал Глоб. Он вышел из кабинета в ванную, где тщательно попудрил лицо модной тонировочной пудрой. Это улучшило его внешний вид, но не состояние духа. Необходимость использовать пудру диктовалась тем, что правящие круги Союза водителей принадлежали к испанской и пуэрториканской национальной группе, и им могло не понравиться, что нанятый ими человек имеет более светлую кожу. Естественно, это не афишировалось, обычно служащим в поселении указывали, что «марсианский климат вызывает неприглядное посветление кожи и потерю ею естественного оттенка».
Пора было принять пациента.
– Добрый день, уважаемый Перди.
– Здравствуйте, доктор.
– Из вашей истории болезни я выяснил, что вы – пекарь.
– Да, верно.
Пауза.
– В связи с чем вы хотели со мной проконсультироваться?
– Я еще никогда не был у психиатра, – пробормотал Перди, глядя в пол и комкая в руках фуражку.
– Да, я чувствую.
– Эта вечеринка, которую устраивает мой зять… Я не большой любитель вечеринок.
– А вы должны на ней присутствовать? – Глоб спокойно завел часы на столе, и они начали отсчитывать отведенные Перди полчаса.
– Он ее устраивает вроде как для меня. Хочет, чтобы я взял своего племянника в ученики;
– Понимаю, – откликнулся Глоб. – Ну а теперь расскажите мне все подробно, где и когда проводится вечеринка, как зовут участников, чтобы я мог по-настоящему помочь вам, отправившись туда.
Перди с облегчением принялся копаться в кармане куртки, пока не извлек аккуратно отпечатанный документ.
– Я вам очень благодарен, доктор, что вы готовы заменить меня. Вы, психиатры, и правда снимаете тяжесть с плеч. Я не шучу, я ведь действительно потерял всякий сон из-за этого. – И он с благоговением уставился на человека, сидящего напротив него, обученного манерам социального поведения, способного маневрировать на извилистом и узком пути межличностных отношений, на котором потерпели поражение столь многие члены союза.
– Можете больше не беспокоиться, – добавил Глоб.
«Ибо, в конце концов, что такое шизоидный радикал? – добавил он про себя. – А именно он повинен в вашем состоянии. Я сниму с вас социальную нагрузку, и вы еще несколько месяцев сможете пребывать в своем хроническом состоянии слабой приспособляемости. Пока на ваши ограниченные способности не обрушится очередная тяжелая социальная необходимость…»
После ухода уважаемого Перди доктор Глоб погрузился в размышления о практической форме, которую обрела психотерапия здесь, на Марсе. Вместо того чтобы лечить пациента от его фобий, врач становился своего рода адвокатом, замещая его на…
В кабинет заглянула Джин:
– Милт, тебе звонят из Нового Израиля. Босли Тувим.
«О господи, – подумал Глоб. – Что-то случилось».
Тувим был президентом Нового Израиля. Глоб поспешно снял трубку:
– Доктор Глоб слушает.
– Доктор, это Тувим, – послышался суровый властный голос. – У нас здесь мертвец, насколько я понимаю, ваш пациент. Не будете ли вы столь любезны заняться им? Речь идет о Норберте Стайнере, западногерманском…
– Он не был моим пациентом, сэр, – вставил доктор Глоб. – Однако его сын, страдающий аутизмом, находится в Бен-Гурионе. А как это случилось? Господи, я разговаривал с ним сегодня утром… Вы уверены, что это тот самый Стайнер? Если это он, у меня есть на него папка, то есть на всю семью, учитывая природу недуга мальчика. При детском аутизме, прежде чем начать терапию, мы изучаем историю и особенности семьи. Да, я сейчас буду.
– Судя по всему, это самоубийство, – добавил Тувим.
– Не может быть – изумился доктор Глоб.
– Последние полчаса я обсуждал это с персоналом Бен-Гуриона, и мне сообщили, что, перед тем как покинуть лагерь. Стайнер имел продолжительную беседу с вами. На допросе наша полиция заинтересуется, проявлял ли Стайнер признаки подавленного состояния и что он говорил. Короче говоря, была ли у вас возможность предложить ему прохождение курса терапии. Как я уже понял, ничего в его поведении не насторожило вас, не дало оснований догадываться о его намерениях.