Седая нить
Шрифт:
В это время в нашу тенистую арочку донёсся характерный стук палки по разогретому асфальту тротуара.
И через несколько секунд в проёме арочки перед нами возникла слегка изогнутая фигура привычно опирающегося на свою тяжёлую и прочную палку питерского поэта Вити Кривулина.
Увидев меня и Довлатова, он ничему не удивился.
Прежде всего зашёл он к нам в тень и отдышался.
Потом посмотрел на нас тёмными, с маслянистым налётом, поэтическими своими глазами и грустно
– Жарко!
– Верный вывод! – сказал Довлатов.
– Здравствуй, Витя! – сказал я.
– Здравствуй, Володя! – сказал Кривулин. – Здравствуй, Сергей!
– Здравствуй, здравствуй! – сказал Довлатов. – Значит, жарко в городе нашем?
– Жарко! – глухо сказал Кривулин. – Слишком жарко. Терплю. Как и все.
– Что касается меня, – сказал Довлатов, – то моё терпение – особого рода.
– Похмелюга? – понимающе спросил Кривулин.
– Она самая. Вот и терплю.
– А я ведь шёл к тебе, Володя! – сказал Кривулин. – Туда шёл, на чердак.
– Случилось что-нибудь? Или просто так шёл, в гости, чтобы навестить меня? – спросил я.
– Не просто так, – сказал Кривулин, – а с целью.
Тут он полез в карман и, порывшись в нём, извлёк оттуда и продемонстрировал нам измятую пятёрку.
– Целое богатство! – прищурившись на кривулинскую пятёрку, сказал уважительно Довлатов. – А у меня… Что есть у меня? – он тоже полез в карман брюк и вытащил оттуда несколько медяков, – да, у меня капитал поскромнее.
– Не переживай, – сказал Кривулин. – Моя пятёрка с этой минуты становится нашей общей.
– Почему такие метаморфозы? – удивился Довлатов.
– Так я решил, – сказал Кривулин. Он повернулся ко мне и продолжил: – Понимаешь, Володя, вообще-то я шёл к тебе. Хотел выпить с тобой пива. И вот, увидел вас двоих. Значит, выпьем пива втроём.
– А может быть, лучше – водки? – спросил с надеждой Довлатов.
– Сергею пить пиво – нет смысла. Ему только водка поможет, – сказал я.
– Что верно, то верно, – сказал со вздохом Сергей.
– Можно и водки выпить, – согласно кивнул Кривулин. – Только одной бутылки мало, а на две у нас не хватит.
Я тоже полез в карман. Выскреб какую-то мелочь.
– Не густо, – сказал Довлатов.
– Маловато, – сказал Кривулин.
Поразмыслив, сказал я приятелям:
– Ничего! Мы сейчас добавим. Полагаю, что эту пятёрку превратить нам удастся в десятку.
– Но как? – воскликнул Довлатов.
– Очень просто! – ответил я. – Подождите меня здесь, в арочке. Я сейчас поднимусь на чердак, на минутку, и сразу вернусь.
– Будем ждать! – сказал мне Довлатов.
– Ждём тебя! – сказал мне Кривулин.
– Ждите. Я туда и обратно.
И пошёл я на свой чердак.
То есть, в общем-то, на Наумов. Но на время всё-таки – свой. Жаркий. Душный. Служивший пристанищем, пусть и временным, да надёжным, посреди скитаний моих.
Я снова поднялся по крутой лестнице на самый верх. Открыл ключом скрипнувшую дверь. Вошёл в чердачную духоту. Вытащил из угла свою сумку. Достал оттуда пару книг, прихваченных с собой в дорогу ещё в Москве. Запер дверь. Быстро сбежал вниз по лестнице. И вскоре уже стоял в арочке рядом со своими приятелями.
– Вот книги, – сказал я, – их надо как можно скорее сдать в магазин. И тогда наша сумма увеличится. И можно будет выпить втроём. И даже закусить немного.
Намётанным глазом Кривулин взглянул на книги.
– Десятку дадут, – сказал он. – Книжники. На Литейном.
– Идёмте! – сказал Довлатов.
И я воскликнул:
– Вперёд!
Мы, все трое, отправились в путь. По жаре. Здоровенный Довлатов. Опираясь на палку – Кривулин. С предназначенными для продажи, для покупки желанной водки, да ещё и закуски, книгами, с отрастающей бородою, весь в полёте, в порыве – я.
Литейный проспект был близко. Добрались мы туда очень быстро.
Возле книжного магазина шатались невзрачные с виду, но на деле матёрые книжники.
Кривулин взял мои книги – и направился прямо к ним.
Пошушукавшись с ними, он вскоре вернулся к нам.
– Вот, – сказал Кривулин, – десятка!
И он протянул мне – действительно десять рублей.
– Браво! – громко воскликнул Сергей. – Было – пять, стало – целых пятнадцать драгоценных советских рублей!
Я сказал:
– А теперь – за водкой! А потом – ко мне, на чердак.
И мы втроём зарулили в гастроном.
Там сложили мы свою наличность воедино.
Там Довлатов галантно сказал продавщице:
– Мадам! Нам – водки, пожалуйста. Водки.
– И пива! – сказал Кривулин.
– Не забудьте и про закуску! – скорректировал я приятелей. – Может, вы и успели позавтракать. Как-никак, вы живёте дома. Ну а я обитаю нынче, как известно, на чердаке. И могу вам честно признаться, что с утра ничего не ел.
– Дело поправимое! – утешил меня Довлатов.
– Сейчас мы произведём нужные закупки! – солидно сказал Кривулин.
– Действуйте, братцы, действуйте! – сказал приятелям я.
Мы набрали и водки, и пива, и закуски, и сигарет – на все пятнадцать рублей. Всё истратили. Подчистую.
И вышли из гастронома.
И – втроём – зашагали ко мне.
На чердак. С драгоценным грузом.
С гарантией улучшения общего – на троих – настроения. И с надеждой, что подольше продлится оно.