Седьмая встреча
Шрифт:
— И для того, и для другого.
— И какого же ответа ты ждешь от меня?
— Правды. Ничего не случится, если я узнаю ее.
— Правда у каждого своя.
— Я хочу услышать твою.
— Ты не имеешь права требовать ее от меня.
— Знаю. Но и такой ответ — тоже ответ, — сказал он, не сводя с нее глаз.
Она улыбнулась. Ее спокойствие раздражало его.
— А ты готов выслушать эту так называемую правду? — спросила она, пустив к потолку
— Думаю, готов, — сказал он и затушил в пепельнице сигарету. Горм слышал собственное дыхание и чувствовал, как у него напряглись мышцы лица, наконец он нашел точку, на которой мог сосредоточить внимание. Впадинку между носом и губой Илсе Берг.
— Это ты помогла ему привязать камень? — спросил он. Тишина стучала в виски. Затем Илсе откашлялась.
— В каком-то смысле, — хрипло сказала она. — Может быть. Во всяком случае это не то, за что я могла бы предстать перед судом.
Теперь ее лицо было бледным. Когда она встала и положила дымящуюся сигарету в пепельницу, Горм подумал, что сейчас она уйдет из комнаты. Взяв свою кепочку, которая лежала на стуле, она медленно вертела ее в руках, с вызовом глядя на него.
— Ты была здесь? — спросил он.
— В тот день — нет. Накануне.
— И что же случилось, когда ты была здесь? Прежде чем ответить, она оглядела комнату.
— Он сказал мне, что собирается развестись.
В камине вспыхнул огонь, но только на мгновение. Потом пламя опять начало спокойно лизать березовые дрова.
— Это было в первый раз?
— Нет. Но я и на этот раз отказалась.
Горм хотел было сказать, что именно об этом и мечтают такие женщины, как она, но не сказал.
— Я бы этого не вынесла, — сказала она.
— А другое? Другое ты вынесла?
Он скорее чувствовал, чем видел ее волнение.
— Мне трудно говорить об этом в доме. Давай пройдемся? — Голос ее звучал не совсем уверенно.
Когда они пришли на берег с остатками еды, чайки встретили их радостными криками.
Илсе показала Горму свою лодку. Она была в образцовом порядке, все сверкало и блестело. Внизу в каюте Горм начал листать лоцию, в которой были отмечены все навигационные знаки на фарватере, Илсе тем временем проверила швартовы.
— Красивая лодка, — признал он, когда она спустилась в каюту. Он провел рукой по красному дереву, осмотрел медные части, чувствуя, что она следит за ним глазами.
— Он бывал на этой лодке? — спросил Горм, повернувшись к ней спиной.
— Нет, это новая лодка. — Голос выдал, что она насторожилась.
Их разделял стол.
Не отрывая глаз от навигационных знаков, отмечающих узкий фарватер, Горм спросил:
— И никто не догадывался о ваших отношениях?
Она откинула голову, и в тусклой темноте он увидел, как она закрыла глаза.
— Откуда мне знать? Твоя мать, должно быть, догадывалась. Как ты думаешь? — Глаза ее открылись, и она беспомощно посмотрела на него, как будто он должен был ей ответить.
Он вспомнил обрывки родительских разговоров. Важные встречи и работу отца. Его исключительную мягкость. Короткие объяснения, не предполагающие возражений. Его спину, направлявшуюся к выходу. Взгляд матери на эту спину. Словно она кидала веревку, которая никогда не достигала его. А потом: упреки, причуды, заботливость, обрушивающиеся на него, Горма. С силой, от которой у него не было защиты.
— И долго это продолжалось? — спросил он.
— Мне было восемнадцать, когда все началось. И длилось до последнего дня накануне его смерти, когда я хоть и с тяжелым сердцем, но порвала с ним.
— Восемнадцать! Мне тогда было девять, и я получил в подарок велосипед.
Он сразу увидел ее перед собой. Руфь. С рукой на звонке велосипеда. И свое чувство, когда мальчики увезли ее на его велосипеде.
— О чем вы говорили? — спросил он. Она задумалась.
— О природе. Об отпуске. Мы много играли. Смеялись.
— Смеялись? С отцом? И в какие же игры вы играли? — спросил он.
— Ты спрашиваешь с иронией?
— Нет, с ревностью. Он редко играл со мной. Я его совсем не знал.
— Думаешь, я знала его лучше?
— Боюсь, что так.
Волна, поднятая прошедшим вдали судном, закачала лодку. Мягко зашуршали кранцы. Тела Илсе и Горма подчинились медленному ритму качки, которая вскоре прекратилась.
— Мне очень жаль, — сказала она. — Не стоит, это уже другая история.
Она вопросительно глянула на него и продолжала:
— Он был очень изобретателен. Вечно что-то придумывал. Когда мы путешествовали, например. Он столько всего знал. О городах, в которых мы бывали. У него был богатый жизненный опыт. Я не уставала восхищаться им. Особенно вначале. И еще он был необыкновенно заботливый. Нежный.
Горму показалось, что она сейчас заплачет. Но она засмеялась. Тихим, кудахтающим смехом. Она была бледна.