Седьмое знамение
Шрифт:
Игорь снова засмеялся:
– Глупенький, значит он пускал к себе кого-то еще… И уверяю тебя, им было не до финального матча «Известий».
Сеня смутился еще сильнее, из розового стал пунцовым и пробормотал едва слышно:
– Я об этом и не думал…
Игорь покачал головой и с улыбкой напомнил:
– Ну, так приходи, не забудь.
Перешел улицу и начал спуск в Подновье. Сегодня опять не будет нормального сна – репортаж с хоккейного матча, а также церемония награждения, займет полночи. Сам он не очень любил хоккей, больше бокс, или всякую борьбу, или гонки, но не мог отказать Сене в такой малости. В семье у Сенечки был полный разлад, в компанию его чаще всего не принимали, такой он был робкий и слабый, и девушки над ним хихикали. Девушки всегда интуитивно чувствуют, над кем можно безнаказанно хихикать. Надо было хоть чем-то ему помочь, поддержать. Как объяснишь собственному ровеснику, что все это временно, скоро пройдет и забудется, а пока нужно определить для себя цель в жизни и смысл существования. К счастью, сам Игорь в этом плане уже давно все для себя решил.
У семьи Белояр домик был небольшой, но очень уютный. Три маленькие комнатки – гостиная и две спальни, и при этом просторная кухня. Убранство было крайне неприхотливое, почти спартанское, по сравнению с особняком Тимофеевых. При не очень больших доходах Нина и Игорь Белояр вынуждены были экономить и давно привыкли к этому. Но, к примеру, Сеня Шевченко был бы до небес рад и такому скромному убежищу, лишь бы его там любили и понимали.
В пятницу у мамы Игоря в больнице был короткий рабочий день. Поэтому он поставил в печку разогреваться большую кастрюлю супа, чтобы пообедать вместе, а сам растянулся в гостиной на диване с новой книжкой в руках – он ее даже обнюхивал, такую радость вызывала у него покупка, и впрямь приятно пахнувшая морозной свежестью и особым запахом новой, незачитанной книжки. Просто прелесть, что сейчас каникулы, и можно читать что хочешь, заниматься своими делами. Конечно, любой здравомыслящий старшеклассник понимает абсолютно всё о ценности знаний, хорошего аттестата и в будущем – диплома. Но учеба изо дня в день вообще без перерыва утомляет и сводит с ума. Иногда полезно бывает переключиться и на другие дела, никак не связанные со школой. Для Игоря, как и для Эдгара Тимофеева, такими делами являлись чтение и прослушивание любимой музыки. Правда, у Игоря имелись еще и обязанности по дому, от которых он, по возможности, старался освободить свою маму, а летом еще и работа в саду и огороде. Ее Игорь также считал полезной – физический труд укрепляет здоровье, а умственный, как ни крути, здоровью вредит. Еще он любил прогонять плохое настроение с помощью топора, то есть колол дрова во дворе и носил их в сарай позади бани. От такого занятия мигом пропадёт любая меланхолия, кровь побежит по жилам, будто ее пришпорили, а мысли станут ясными, как при свете дня. В отличие от Фаины Ордынской, ему, Игорю Белояр, некому было поплакаться в жилетку и не на кого было переложить свои проблемы. Не на маму же, которая и так натерпелась в жизни и заслуживает полного спокойствия и комфорта. Нет, Игорь Белояр привык полагаться на самого себя и верить в себя. А иначе – зачем вообще быть?
Еще у них жил приблудный пес по кличке Шарик. С высоты своей безупречной родословной чистокровный ротвейлер Тимофеевых Ральф только фыркнул бы при виде этого крупного, но добродушного рыже-белого пса с грустными глазами. Глаза у него были грустные, должно быть, оттого, что такая же беспородная серая полосатая кошка Игоря и Нины, со странным для бывшего трущобного существа именем Джуди, постоянно доставала его своей игривостью и энергией. С теми же претензиями его доставал и хозяин, эксплуатируя несчастного старичка и заставляя его бегать вместе каждое утро. Не то чтобы Шар был очень уж ленив, просто он предпочитал утречком поспать в тепле, а не носиться сломя голову туда-сюда по улице, пугая добрых людей. Но хозяин был настойчив, игривая кошка тоже, поэтому Шарику приходилось-таки бегать регулярно по утрам и играть с Джудиттой каждый вечер, посредством махания хвостом у нее под носом, от чего она раззадоривалась и впивалась в хвост когтями и зубами.
Нина Белояр вернулась с работы уставшая, но довольная. Суп был уже разогрет, Игорь начал наливать его в тарелки, как только услышал во дворе радостный лай Шарика – тот приветствовал хозяйку на свой лад, потому что был очень к ней привязан. К двери бежала мелкой рысью и Джуди – чтобы встретить хозяйку и проводить ее в дом, шествуя перед ней с большим достоинством и покачивая кончиком воздетого кверху хвоста. Это была обычная картина прихода домой Нины Белояр. Игорь заулыбался, видя, с каким облегчением она окинула взглядом эту картину и пошла раздеваться. А Игорь стал разбирать ее сумку. По дороге с работы мама зашла в магазин и купила хлеба, масла, сметаны и полкило колбасы. Сметану Игорь оставил на столе – заправить суп, а остальное убрал. Поставил на печь разогреваться второе – макароны по-флотски. А чай мама заварит сама после обеда.
Она была небольшого роста и хрупкая, брюнетка с короткой стрижкой и глубокими, почти бездонными светлыми глазами, обведенными синевой. Эти глаза обычно имели мягкое и теплое, как бархат, выражение, но с определенного момента неспособны были смеяться, даже улыбаться, вместо улыбки в них появлялась горечь. Но при этом ее глаза светились особым светом, если рядом находился сын.
Она переоделась в домашнее платье, вернулась на кухню и первым делом поцеловала Игоря в висок:
– Ты мой мальчик! Спасибо большое за обед.
– Ерунда. Давай садиться.
Он вынес еду Шарику, плеснул Джудитте в мисочку молока и тоже сел за стол. И тут же заметил – уже не в первый раз – что мама им откровенно любуется. Он удивился и спросил у нее:
– Что? Что-то не так?
– Всё так, – ответила она. – Ты такой замечательный. Я вот иногда смотрю на тебя как бы взглядом постороннего человека и думаю: вот малыш, который родился у меня и был когда-то совсем кроха, не умел еще ходить, сидеть, разговаривать словами, только глядел мне в лицо своими глазками и улыбался беззубым ротиком, а я плакала от того, какой ты малюсенький и слабенький, и вдруг у меня окажется недостаточно сил, чтобы тебя защитить. И вот ты вырос, такой взрослый и сильный, во всем мне помогаешь и заботишься обо мне. Такого ведь не бывает в действительности, только в сказках со счастливым концом, и это меня пугает. Я не верю порой в твою реальность, мой мальчик.
– А, – сказал он. – И поэтому ты по десять раз за ночь заглядываешь в мою комнату? Убедиться в том, что я существую?
– Да, – виновато призналась она. – Я так привыкла все время бояться за тебя, мне трудно переделаться вот так сразу.
– Тогда не переделывайся, – улыбнулся он.
Они прервали разговор и приступили к обеду. Суп был еще свежий, Нина сварила его с расчетом на три-четыре дня. Оба так проголодались, что справились каждый со своей тарелкой в считанные минуты. Это вызвало у них ехидненький смех и несколько замечаний. Та же быстро они уничтожили и по основательной порции макарон. После этого Нина заварила чай из мяты, от чего по кухне распространился аромат своеобразной свежести. Цвет у такого чая был противный, бледно-зеленый, но зато вкус – приятнейший, бодрящий. И Игорь, и Нина любили мятный чай. Часто они заваривали и ромашку. Нина считала это гораздо полезнее обычного чая, особенно зимой, когда организму необходима поддержка. К чаю они нарезали белого хлеба и намазали сливочным маслом. И за чаем продолжили разговор.
– Мне так жаль, что мы не отпраздновали Новый год вместе, – произнесла она расстроено. – Я не хотела брать это ночное дежурство, честное слово. Просто так получилось. Мне напомнили о прежних одолжениях и заменах и проехались на мне, как на оседланной лошади. Я ничего не могу противопоставить открытой наглости.
– Я знаю, мама. Не переживай из-за этого, пожалуйста. Следующий Новый год мы отметим вместе, как хотели отметить в этот раз. Это всего лишь первый праздник в году, а посчитай, сколько праздников у нас еще впереди!
Она вздохнула и отпила чаю из чашки.
– Как встретишь новый год, так его и проведешь. Это примета такая. Вот я и боюсь, что весь год мы с тобой будем врозь, сынок.
– Ты слишком многого боишься, мама. Все будет хорошо, не волнуйся.
Вдруг он засмеялся, да так заразительно – она тоже не удержалась от улыбки:
– Что такое?
– Вспомнил, как провел Новый год я. Если верить твоей примете, то я весь год буду маяться дурью. Представь: мы у Эдика Тимофеева гадали! Это звучит смешно в конце двадцатого века, но мы действительно занимались гаданием, причем не настоящим гаданием, а всякой дребеденью…
– Минуточку, – остановила его Нина. – Что ты имеешь в виду под настоящим гаданием?
Он задумался и протянул:
– Ну… что-нибудь страшное, от которого мурашки по коже. Например, вызывать дух Пушкина или Наполеона, или наводить зеркала – говорят, это тоже очень страшно. А мы – так, развлекались. Писали на листках бумаги всякие предсказания, кидали их в шапку и доставали их по очереди. И представь себе, предсказания писал я! Я был так малодушен, что позволил себя уговорить участвовать в этом шоу. По-другому я назвать это не могу.