Сегодня - позавчера 3
Шрифт:
Сижу, болею, шатаюсь. Дорога неровная, всех шатает из стороны в сторону, а меня - вообще штормит. Гвоздь уже извлечён из гипса, зажат в кулаке. На цель даже не смотрю. Только на его ноги. И на приклады их винтовок, что упёрты в пол меж коленей.
На очередной яме-кочке меня кинуло на Апостола, я сгруппировался, шепнул:
– Поехали!
И с силой качнулся обратно на того конвоира, что мне бил локтём в лицо. Плечом толкая его на выход. Тут же прыгаю на рыжего, выкидывая вперёд руку с зажатым в кулаке гвоздём. По моим ногам пробежал Апостол, схватился с конвоиром.
Рыжий визжал, закрыв лицо руками. Кровь бежала меж пальцев из выбитого глаза. Апостол боролся с другим конвоиром за винтовку, по нему полз Авторадио, вцепился в горло предателя. Краем глаза отметил местоположение Крыса, что в ужасе забился в угол. Не мешает - и то хлеб.
Нанёс быстро ещё два удара в шею рыжему. Первый - крик захлебнулся, от второго меня обдало тугой струёй горячей крови. Попал в артерию! Про этого можно забыть.
Повернулся к свалке. Конвоир выпучил глаза, тянул винтовку, Апостол и Авторадио со звериными глазами давили его. У них прям пат. Воткнул гвоздь в глаз конвоиру. Это сразу изменило расклад. И вот уже предатель дёргается в агонии.
По ощущениям, прошло минут пять, но я уже тёртый калач - уложились в несколько секунд. Грузовик только начал скрипеть тормозами.
– Петя!
– хриплю я, толкая Апостола и указывая на кабину.
Винтовка конвоира меняет руки хозяина, выстрел.
– Ещё!
– кричу я.
Машина резко встаёт, мы кучей падаем на Пяткина. Мат - перемат. Хлопают двери кабины. Две двери! Оба живы!
– Живо! Живо!
– ору.
Апостол и Авторадио выкатываются из машины. Крики, хрипы, сдвоенный выстрел.
– Стреляй! Уйдёт!
– полный боли голос Апостола.
Выстрел. Ещё.
Я, наконец, выбираюсь из кузова. И то, с помощью Крыса.
Картина маслом - Апостол зажимает пятно крови посреди груди, Авторадио с колена выцеливает деревья. Один конвоир лежит, сучит ногами - агония.
– Догнать!
– кричу.
Авторадио оборачивается, кивает, начинает бег с низкого старта. Я наклоняюсь к Петру.
– Что ж ты так, Петя?
Он грустно и беспомощно улыбается:
– Командир!
– горлом у него идёт кровь, - я тебя не выдал, командир! Медведь. Я тебя узнал, как только увидел. Не выдал. Под Воронежем летом ты нас на мосту строил, в окопы рассадил, позор искупить заставлял. А я всё одно сдался. Теперь - искупил. Спасибо, командир!
– Тебе спасибо Петя.
Глаза его потухали, он забился в агонии. Я прижал его голову к себе, крепко, насколько смог. Держал, пока не перестало тело биться. Положил голову на землю, закрыл глаза. Ему. Потом свои глаза закрыл окровавленной рукой.
Когда открыл глаза передо мной стояли Громозека, Авторадио и Крыс.
– Догнал?
Он кивнул, тяжело дыша.
– Добил?
Опять кивнул.
– Слушай мою команду: всех убитых раздеть, собрать все оружие, боезапас, съестное, амуницию. Исполнять!
Подчинились.
– А с этим что делать?
– спросил Авторадио из кузова, - добить?
– Я тебя сам щас добью, сука! Он - тут главный! Беречь, как зеницу ока! Я понятно объясняю?
– Хорошо играют, - сказал Громозека, присаживаясь на корточки перед предателем и заглядывая мертвому в глаза.
– Считаешь?
– мысленно спросил я его.
– Считаю.
– Кто?
– Думаю - все. Прошлый раз разбежались, хорошо груз не добили. Должны были сделать выводы.
– Логично.
Громозека хмыкнул, провёл рукой по лицу предателя, закрывая глаза убитому. Глаза закрылись! Какой же ты тогда глюк! Глюки так не умеют!
– А кто?
– спросил Громозека, переходя к следующему предателю, вынутому Авторадио из кузова машины.
– Разберёмся, - вслух сказал я.
– Что?
– обернулся Крыс.
– Сапоги этого рыжего - мои.
Крыс пожал плечами, стянул сапоги, поставил передо мной. Я сел, разулся, стал одной рукой заматывать портянку. Крыс метнулся ко мне, чтобы подшестерить, но я пнул его:
– Делом займись. Времени у нас мало.
– На машине поехали?
– спросил летун.
– Петя-Апостол двигло прострелил. Из трёх пуль только одна попала в конвоира, а две - в двигатель. Как специально. Как можно из кузова радиатор и топливную систему пробить и разбить трамблёр?
– Трамблёр?
– Наверное. Я не сильно разбираюсь в движках. Я - пехота. Одним словом - машина была негодной. Из ремней соорудили перевязи, чтоб тащить носилки с товарищем не на руках, а на перевязях через плечи. И пошли.
– Какое направление выбрали?
– На восток. Шли до темна.
– А надо было куда?
– На юго-запад.
– Откуда знаешь?
– Товарищ Пяткин подсказал.
– Он научился говорить?
– Нет. Одна рука у него работала, а пальцем ткнуть в нужную сторону ему было не трудно.
– Тогда почему восток?
– Простые и прямые дороги приводят только в задницу. Не упрощать же жизнь нашим кураторам?
– Ты уверен, что они были?
– Думаете - параноя? И я так думал. А теперь точно знаю, что был прав.
– Они вас преследовали?
– Ну что вы? Нет, конечно. Так, пасли издали.
– Почему?
– А зачем им светиться? Оба моих спутника регулярно "следили". Оставляли метки.
– Ты это видел и ничего не сделал, не пресёк?
– А потом тащить Пяткина одному? Одной левой?
– Так ты и привёл их туда, куда им было нужно?
– Пяткин просил побыстрее. Он меня заверил, что на месте разберёмся с любыми преследователями.
– И ты ему поверил?
– А что мне оставалось? Или поверить ему, или прибить на месте. Иначе вместо меня его доведёт другой. А надо было решить вопрос окончательно.