Сегодня – позавчера
Шрифт:
— Ага. Тарас, чайку бы. Да живнуть чего. Где кухни потерял?
— Нигде не терял. Всё готово, хоть сейчас роту кормить можно. Они ещё на марше печи затопили.
— Погоди, Тарас, не тарахти. Что там?
— Огребли мы по самое не балуйся!
Оказалось, что неожиданной атакой на рассвете удалось застать немца у мостов врасплох, так же как и здесь. За несколько минут очистили от врага его окопы, захватили мост, но удержать не смогли. Попали под плотный огонь зениток, пулемётов и миномётов. А потом и немецкие танки подошли. Комбат решил, что это подошли основные силы немецкой танковой дивизии. Группы, перебежавшие мост, понесли наибольшие
— Наказал нас немец за наглость.
— Это да. Но, этой же наглостью мы малой кровью их батальон уничтожили и за реку их вышвырнули. Нормально.
— Жаль, что сапёры поздно подошли — не успели заложить взрывчатку для подрыва быков остальных секций железнодорожного моста. Его они быстро восстановят. К завтрашнему утру. А автомобильный мост сожгли дотла. Одни головешки из воды торчат.
— По берегу закрепились или отошли?
— Боевое охранение окопалось по берегу и заняло немецкие окопы, наш батальон и батальон Свиридова отошли в глубину метров на шестьсот. Окапываются. Мою роту комбат вывел в резерв и приказал готовить посёлок к круговой обороне.
— Понятно.
— О, молодец Кадет! Что — то я голодный! — ротный стал жадно есть из котелка, принесённого Кадетом.
— Пушки увели от моста? — спросил я его.
Санёк закивал головой, сморщился от боли в шее.
— Три годные, одна — нет, как оказалось, — сказал он с набитым ртом.
Я тоже стал есть. Молчали, только ложки стучали по котелкам. Когда всё поели, я закурил.
— А, знаешь, Александр Тимофеевич, это даже хорошо, что мост не взорвали, — сказал я, выпустив струю дыма.
Он сел резко, наклонился ко мне:
— Это как? Что ж хорошего?
— По пути сюда немец форсировал множество рек и без мостов. И не такие, как эта. Один Днепр чего стоит. Под огнём форсировали. Отсутствие моста их не остановит. Задержит — да, задержит. На сутки. Двое, если понтонные парки отстали. У них ведь хорошо развиты переправочные средства и большой навык в этом. Блин, как объяснить? Как объяснить, если сам едва понимаю. Ладно, давай спрогнозируем, как говорила моя жена…
— Ты же не женат.
— Да? Надо же. Ладно, дело не в этом. Представь — мост мы взорвали. И немцу становиться не принципиально — где переправлять передовые ударные кулаки — здесь, выше течением или ниже. Разведку они переправят везде. Захватят плацдармы, нащупают дырку в нашей обороне. Через двое суток от сегодняшнего утра там переправляется батальон танков и полк мотопехоты. И идёт громить наши тылы. Мы сами уйдём и будем принимать бой с марша. Или нас уничтожат ударом с двух-трёх сторон здесь. Мост они потом спокойно и строят.
— Не радостная картина.
— Точно. А теперь то, что есть. «Лешие» редкими, но меткими выстрелами не столько срывают ремонт моста, сколько его тормозят. Переправившаяся на плавсредствах пехота противника легко выбивает наше боевое охранение и захватывает плацдарм. Но, продвинуться мы им не дадим. Нельзя дать. Запереть их на пятачке плацдарма, но создать вид, что нам это очень трудно. Что они о нас знают, что увидели? До полка очень наглой пехоты, умеющей хорошо бегать. Из тяжёлого оружия — то, что у них захватили, ну и батарея ещё сверху, может быть. Для них это — плюнуть и растереть. Надо заманить их танки сюда, за мост. И устроить им сюрприз в виде полноценного противотанкового дивизиона и десятков противотанковых ружей. А, оборзевшая пехота с гранатами! То есть я и вы. Но, аккуратно. У них не должно возникнуть соблазна в ближайшие сутки искать другую переправу. Заманить их на наше поле боя и дать его на наших условиях.
— Но, потом они станут искать.
— Может быть. Сутки — ремонт моста, сутки — бой, с потерей пока неизвестного количества танков, ещё сутки — поиск переправы, сутки переправа. Мы — в двухкратном плюсе. И время выиграли и танки их побили. А без танков они побеждать не умеют, поверь мне. Надо сейчас закрепляться. У нас сутки. Чем крепче в землю зароемся — тем дольше проживём.
— Надо эту мысль комбату донести.
— Донеси.
— А ты?
— Скажи, что сам придумал. Шел, шел, споткнулся, головой ударился и придумал. А мне не положено думать. Ты у нас капитан или я? Моя работа — под танки гранаты кидать. С автоматом бегать. Это моё. Иди же, Степанов, время идёт. Пострадай для общего блага. Пусть Ё-комбат пригласит немецкого генерала на наш ринг. А уж мы ринг будем готовить. Что рты пораскрывали? Лопайте быстрее! Нам надо много-много копать. И быстро. К утру тут должна быть «линия Сталина». Цигель, цигель, ай — люлю!
Во-от! Все роют, как кроты, а я не могу — я раненный (и пьяный). Хожу, командую, «рулю». Не зря. Отловил группу бойцов во главе со старшим сержантом. В руках — пилы, топоры. Оказалось — в лес, деревья на перекрытия валить.
— Не понял я тебя, старший сержант. Сержанту голова для чего дадена? Кашу в неё есть и каску таскать? Вон же ветка чугунки. Тебе готовые перекрытия и скрепление. Рельсами яму перекрой, шпалами перпендикулярно, костылями пришей — землянка или огневая точка готовы. Путь всё равно повредить надо, чтобы немец им долго не смог пользоваться. Понял? С тебя махра за науку.
Взялся помогать, так до конца. Пошли искать путевой инструмент. А у сарая путейцев — скучающий часовой.
— Кого караулишь, пехота?
— Пленных, мать их растак! И не сменяют. Все пообедали, а я всё стою.
— Открывай, нам инструмент нужен.
— Так он с другой стороны, со стороны пути. Здесь помещение для отогрева путейское.
Сержанта с бойцами послал за инструментом, сам остался.
— И много их там?
— Дюжины три.
— Ни фига! Богатый улов. Ну, ты ещё покарауль, а я сейчас что-нибудь придумаю. Мои ребята пашут, а эти «сверхчеловеки» прохлаждаются? Не пойдёт!
Заставить их работать на благо нашего батальона — идея соблазнительная, но их же охранять нужно. А охранники — копают. Отрывать их — тоже на тоже. Медсанбат!
Легкораненые сидели на кирпичах, курили, гутарили в ожидании транспорта. Угостил их куревом.
— Ну, что, сачки? Кончилась для вас война?
— И когда же она кончиться?
— Есть желание ещё послужить на благо Родины?
— С удовольствием бы. Так не пустили врачи в строй.
— А в строй и не надо. Там пленные сидят, скучают бедняги от безделья. Их хотел заставить работать, так чтобы хребты затрещали, но боюсь разбегутся. И в охрану им приставить некого — все позиции готовят. Вот, думаю — я копать не годный, прогнали меня ребята, а вот немца покараулить — в самый раз. Я его одной рукой пристрелю. Есть добровольцы помочь мне?