Сегун. Книга 1

Клавелл Джеймс

– Я не хочу.

– Родригес желал бы еще раз поблагодарить вас и повидаться.

– Передайте ему мое почтение и скажите, что мы увидимся в аду. Или здесь.

– Его нога тому помеха.

– Как у него с ногой?

– Заживает. С вашей помощью и милостью Божьей. Через несколько недель, если Господь того пожелает, он будет ходить, хотя уже не избавится от хромоты.

– Передайте, что я желаю ему всего хорошего. Вам лучше отправляться, отец, время уходит.

– Жаль… Родригес так хотел повидать вас. Там есть грог и прекрасный жареный каплун со свежей зеленью и подливкой, свежий хлеб и масло. Будет обидно, капитан, если пропадет такая еда.

– Что?

– Мягкий белый хлеб, капитан. Галеты, масло и коровий бок. Свежие апельсины из Гоа и даже галлон вина из Мадейры, чтобы запить все это, или бренди, если вы его предпочитаете. А также пиво. Потом каплун из Макао, горячий и сочный. Наш адмирал – эпикуреец.

– Черт бы вас побрал!

– Приберет, когда это будет угодно Ему. Я только сказал, чего вы себя лишаете.

– Что значит «эпикуреец»? – спросила Марико.

– Это человек, который наслаждается вкусной пищей за красивым столом, сеньора Мария, – пояснил Алвито, называя ее христианским именем.

Он заметил, как неожиданно изменилось лицо Блэкторна. Он ясно представлял, как у еретика потекли слюнки, а желудок взбунтовался. Когда сегодня вечером Алвито увидел накрытый к ужину стол в кают-компании, узрел блеск серебра, белые скатерти и стулья, настоящие кожаные стулья, почуял запах свежего хлеба, и масла, и сочного мяса, он сам ощутил слабость от голода, а иезуит отнюдь не страдал без пищи и успел попривыкнуть к японской кухне.

«Как просто поймать человека, – сказал он себе. – Все, что надо, – подобрать правильно приманку».

– Прощайте, капитан! – Алвито повернулся и зашагал к трапу. Блэкторн пошел за ним.

– В чем дело, англичанин? – спросил Родригес.

– Где еда? Поговорить можем после. Сначала еда, которую вы обещали, – отрезал Блэкторн, нетвердо стоя на главной палубе.

– Пожалуйста, пройдемте со мной, – пригласил Алвито.

– Куда вы ведете его, отец?

– В кают-компанию, конечно. Блэкторн может поесть, пока господин Торанага и адмирал побеседуют.

– Нет. Он поест в моей каюте.

– Не проще ли пойти туда, где накрыт стол?

– Боцман! Проследи, чтобы капитану немедленно принесли все, что он захочет, в мою каюту, все со стола. Англичанин, ты хочешь грога, вина или пива?

– Сначала пива, потом грога.

– Боцман, проследи за этим и отведи его вниз. И послушай, Пэзаро, дай ему из моего рундука одежду и сапоги – все, что нужно. И оставайся с ним, пока я не позову тебя.

Блэкторн молча пошел за могучим здоровяком Пэзаро вниз по лестнице на другую палубу. Алвито двинулся было обратно к дель Акуа и Торанаге, которые разговаривали через Марико около лестницы, но Родригес остановил его:

– Святой отец! На минутку. Что вы сказали ему?

– Только то, что вам хотелось бы повидать его и что у нас на борту много еды.

– Но вы не предлагали ему поесть?

– Нет, Родригес, я не говорил этого. Но разве вы не предложили бы поесть капитану, если он голоден?

– Этот бедняга не голоден – он голодал. И если теперь набьет брюхо, будет блевать, как обожравшийся волк, и вопить, как перепившаяся шлюха. Так вот, мне не хотелось бы, чтобы один из нас, даже еретик, накинулся на пищу как животное и вопил как дикий зверь перед Торанагой, понимаете, святой отец? Не перед этим ссаным сукиным сыном, таким же чистым в своих помыслах, как промежность сифилитичной проститутки!

– Вы должны научиться сдерживать ваш язык, сын мой, – укорил Алвито. – Иначе он приведет вас в ад. Прочитайте тысячу раз «Аве Мария» и поститесь два дня. Только хлеб и вода. Епитимья напомнит вам о Его милосердии.

– Спасибо, святой отец, я так и сделаю. С радостью. И если бы я мог встать на колени, поцеловал бы крест. Да, святой отец, бедный грешник благодарит вас за Богом данное терпение. Я должен придерживать свой язык.

Феррьера окликнул с лестницы:

– Родригес, вы спуститесь?

– Я не уйду с палубы, пока эта сучья галера стоит здесь, адмирал. Если потребуюсь, я буду здесь. – Алвито собрался уходить. Родригес заметил Марико. – Подождите минуту, святой отец. Кто эта женщина?

– Донна Мария Тода. Одна из переводчиц Торанаги.

Родригес присвистнул:

– Она хорошенькая?

– Очень хорошенькая.

– Глупо было позволять ей подняться на борт. Почему вы говорите «Тода»? Она одна из наложниц старого Тода Хиромацу?

– Нет. Она жена его сына.

– Глупо было приводить ее на борт. – Родригес подозвал одного из матросов: – Скажи всем, что на корабле женщина, говорящая по-португальски.

– Да, сеньор.

Моряк заторопился исполнить приказ, а Родригес снова повернулся к отцу Алвито. Священника ни в коей мере не смутило его очевидное недовольство.

– Госпожа Мария говорит и по-латыни – так же хорошо. Что-нибудь еще, капитан?

– Нет, спасибо. Может быть, мне лучше пойти прочитать «Аве Мария»?

– Да, конечно.

Священник перекрестился и ушел. Родригес сплюнул в шпигат, а один из рулевых вздрогнул и перекрестился.

– Ступай прибей себя к мачте за свою гнилую крайнюю плоть, – прошипел Родригес.

– Извините, сеньор капитан. Но меня всегда пробивает дрожь в присутствии святого отца. Я не имел в виду ничего плохого.

Юноша увидел, что из верхней чаши песочных часов высыпались последние песчинки, и перевернул их.

– Через полчаса спустись вниз, возьми это проклятое ведро с водой и щетку, отдрай мою каюту. Только сначала скажи боцману, чтобы привел англичанина наверх. И для тебя будет лучше, если хорошо приберешься в каюте, иначе я пущу твои кишки на подвязки. И пока ты будешь делать это, читай «Аве Мария» для спасения твоей Богом проклятой души.