Сегун. Книга 1
Шрифт:
– Э… ничего особенного. Извините.
– Я извиняюсь за неучтивость этого человека перед вами и перед самураем. Пожалуйста, передайте самураю, что я извиняюсь перед ним, прошу прощения. И я прошу вас забыть все оскорбления, нанесенные боцманом. Вашему сюзерену или мне не поможет, если на борту произойдут неприятности. Я обещаю вам, что разберусь с ним по-своему и в более удобное время.
Она поговорила с Каной, и под ее нажимом он сдался.
– Кана-сан говорит: очень хорошо, но, если он когда-нибудь увидит боцмана Пэзаро на берегу, он отрубит ему голову.
– Это честно, ей-богу. Да. Домо аригато, Кана-сан, – сказал Родригес с улыбкой. – И домо аригато годзаймасита, Марико-сан.
– Вы говорите по-японски?
– О нет, только слово или два. У меня жена в Нагасаки.
– О, вы давно в Японии?
– Это мое второе плавание сюда из Лиссабона. Я провел семь лет в этих водах, как говорят, то сюда, то туда, в Макао и Гоа. – Родригес добавил: – Не обращайте внимания на боцмана. Он эта. Но Будда говорит, даже эта имеют право жить. Правда?
– Конечно, – согласилась Марико, имя и лицо мерзавца врезались в ее память навсегда.
– Моя жена говорит немного на португальском. Теперь почти так же хорошо, как и вы. Вы христианка, конечно?
– Да.
– Моя жена новообращенная. Ее отец самурай, хотя и небогатый. Его сюзерен – господин Кияма.
– Ей повезло иметь такого мужа, – вежливо заметила Марико, но про себя подумала, содрогаясь: «Как можно выйти замуж за чужеземца и жить с ним?» – И даже хорошие манеры не удержали ее от вопроса: – А госпожа, ваша супруга, ест мясо, такое, как то, что было в каюте?
– Нет, – усмехнулся Родригес, обнажив в улыбке белые, красивые и крепкие зубы. – И я в моем доме в Нагасаки не ем мяса. В море ем и в Европе. Таков наш обычай. Тысячу лет назад, до Будды, у вас тоже был такой обычай, правда? До Будды люди жили по дао, что значит «путь», и ели мясо. Даже здесь, сеньора. Даже здесь. Теперь, конечно, мы стали осмотрительнее, некоторые из нас, да?
Марико задумалась, потом сказала:
– Все португальцы называют нас обезьянами? И япошками? За нашей спиной?
Родригес подергал серьгу, которую носил в ухе.
– Вы же называете нас варварами. Даже в лицо. Мы культурные люди, по крайней мере, считаем себя таковыми, сеньора. В Индии, на земле Будды, японцев именуют «восточными дьяволами» и не позволяют им сойти с корабля, если они вооружены. Вы браните индийцев «черными» и нелюдями. Как китайцы обзывают японцев? Как вы обзываете китайцев? Или корейцев? Поедателями чеснока?
– Я не думаю, что господину Торанаге такое понравится. Или господину Хиромацу, или даже отцу вашей жены.
– Блаженный Иисус сказал: «Вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего».
Она снова задумалась о том, что первый помощник горячо шептал на ухо капитану Родригесу. «Это верно, мы насмехаемся над другими народами. Но мы рождены на Земле богов, избраны богами. Мы одни из всех народов имеем защиту в лице божественного императора. А потому разве мы не особые, не выше всех других? А если ты японец и христианин? Я не знаю. О Мадонна, помоги мне понять! Этот Родригес такой же странный, как английский капитан. Почему они такие особенные? Из-за воспитания? Это ведь невероятно, то, что они делают, не так ли? Как могут они плыть вокруг Земли и ходить по морю, как мы ходим посуху? Знает ли ответ жена Родригеса? Хотела бы я с ней встретиться и поговорить».
Помощник капитана еще больше понизил голос.
– Что он сказал? – воскликнул Родригес, изрыгнув невольное проклятие, и вопреки себе Марико попыталась прислушаться, но не расслышала, что говорил помощник. Потом она увидела, что оба португальца посмотрели на Блэкторна, и эти их взгляды ее встревожили.
– Что еще случилось, Сантьяго? – осторожно спросил Родригес, опасаясь Марико.
Помощник капитана ответил ему шепотом на ухо.
– Сколько времени они останутся внизу?
– Собирались пить за здоровье друг друга. И за сделку.
– Негодяи! – Родригес схватил помощника капитана за рубашку: – Ни слова об этом, ради Бога. Головой отвечаешь!
– Об этом не стоит и говорить, капитан.
– Всегда стоит напомнить. – Родригес посмотрел на Блэкторна. – Разбуди его!
Помощник капитана подошел и грубо растолкал англичанина.
– В чем дело, а?
– Дай ему оплеуху!
Сантьяго отвесил Блэкторну пощечину.
– Боже мой, да я тебя… – Блэкторн вскочил на ноги, его лицо пылало, но тут же он зашатался и упал.
– Черт бы тебя побрал, англичанин! – Родригес бешено ткнул пальцем в двух рулевых. – Бросьте его за борт!
– Что?
– Быстрей, боже мой!
Пока двое моряков торопливо поднимали Блэкторна, Марико сказала:
– Капитан Родригес, вы не должны…
Но прежде чем она или Кана смогли вмешаться, двое португальцев бросили Блэкторна за борт. Он пролетел футов двадцать и, хлопнувшись животом о воду, исчез в облаке брызг. Через мгновение он появился на поверхности, ошарашенный, молотящий руками по воде, – ледяной холод освежил его голову.
Родригес попытался выбраться из своего кресла:
– Мадонна, дайте мне руку!
Один из рулевых подбежал ему помочь, первый помощник капитана подхватил его под мышки.
– Боже мой, поосторожнее! Помните о моей ноге, вы, дерьмоголовые увальни!
Его подвели к борту. Блэкторн все еще кашлял и отплевывался, плывя к кораблю, он выкрикивал проклятия тем, кто бросил его за борт.
– Два румба вправо! – приказал Родригес рулевым. Корабль немного ушел от ветра и удалился от Блэкторна. Родригес крикнул ему: – Держись подальше от моего корабля! – Потом он приказал первому помощнику: – Возьми баркас, вылови англичанина и отправь его на борт галеры. Быстро! Скажи ему… – Он понизил голос.