Сегун. Книга 3
Шрифт:
Между тем многие дамы стали открыто шептаться: всех их держат здесь против воли, и если Марико-сан может уехать, то и они тоже. Можно выехать прямо завтра – о, как замечательно!
Шепот был перекрыт голосом Исидо:
– Что ж, госпожа Тода, коли вы выбрали такой бесцеремонный тон, я чувствую, что мой долг – просить регентов о формальном отказе, на случай если другие разделят ваше заблуждение. – Он грустно улыбнулся в мертвой тишине. – До этого времени вам придется оставаться здесь, чтобы быть готовой ответить на их вопросы и выслушать их решение.
– Я была бы польщена, господин, но для меня важнее всего долг перед моим сюзереном.
– Конечно. Но это займет лишь несколько дней.
– Простите, господин, но долг перед сюзереном требует моего отсутствия на несколько ближайших дней.
– Вам нужно запастись терпением, госпожа. Это займет немного времени, так что дело закончено. Сейчас господин Ки…
– Простите, я не могу отложить свой отъезд.
Исидо повысил голос:
– Вы отказываетесь подчиниться Совету регентов?
– Нет, господин, – гордо отвечала Марико. – Нет, если регенты не требуют нарушения моего долга перед сюзереном, а это высший долг самурая!
– Вы останетесь здесь и будете ждать, пока состоится встреча с регентами.
– Простите, мне приказано моим сюзереном сопровождать его дам на встречу с ним. И без промедления. – Марико вынула из рукава свиток и церемонно протянула его Исидо.
Он развернул свиток, посмотрел.
– Все равно – вы должны ждать разрешения регентов.
Марико с надеждой подняла взор на госпожу Осибу, но встретила только мрачное неодобрение, обернулась к Кияме, однако тот хранил невозмутимое молчание.
– Пожалуйста, извините меня, господин Исидо, но сейчас нет войны. Мой господин подчиняется регентам, так что в течение следующих восемнадцати дней…
– Этот вопрос закрыт!
– Этот вопрос будет закрыт, если вы, господин, проявите вежливость и дадите мне закончить! Я не какая-нибудь крестьянка, чтобы попирать мои права. Я – Тода Марико-но Бунтаро-но Хиромацу, дочь Акэти Дзинсая. Мой род – Такасима. Мы были самураями тысяу лет. И я никогда не буду пленницей, заложницей или узницей. Следующие восемнадцать дней, до самого дня, назначенного Возвышенным, я свободна ходить куда пожелаю – как и все остальные.
– Наш господин, тайко, был когда-то крестьянином. Многие самураи из крестьян. Каждый даймё был когда-то в прошлом крестьянином. Даже первый Такасима. Все когда-то были крестьянами. Слушайте внимательно: вы будете ждать, сколько потребуется регентам.
– Нет! Простите меня, мой первый долг – послушание моему сюзерену!
Взбешенный Исидо двинулся к ней.
Хотя Блэкторн почти ничего не понял из их разговора, его правая рука незаметно скользнула в левый рукав, чтобы достать спрятанный там метательный нож.
Исидо наступал на нее:
– Вы будете…
В этот момент началось какое-то шевеление у дверей. Заплаканная служанка пробилась через толчею и подбежала к Осибе.
– Пожалуйста, простите меня, госпожа, – захныкала она, – но Ёдоко-сама… она просила вас… она… Вы должны поторопиться, наследник уже там…
Обеспокоенная Осиба оглянулась на Марико и Исидо, скользнула взглядом по лицам гостей, обращенным к ней, сделала им полупоклон и заторопилась к выходу.
– Я поговорю с вами позднее, Марико-сан, – бросил Исидо и последовал за Осибой, тяжело ступая по татами.
При его приближении шепот стихал – и тут же возникал снова. Колокола прозвонили наступление следующего часа. Блэкторн приблизился к Марико.
– Марико-сан, что случилось?
Она продолжала не дыша смотреть на возвышение. Кияма снял сведенную судорогой руку с рукоятки меча.
– Марико-сан!
– Да, господин?
– Могу я предложить вам вернуться домой? Не разрешите ли побеседовать с вами позднее – скажем, в час свиньи?
– Да-да, конечно, пожалуйста. Извините меня, но я должна была… – Она замолчала.
– Сегодня плохой день, Марико-сан. Может быть, Бог возьмет вас под свою защиту. – Кияма повернулся к ней спиной и властно произнес на весь зал: – Я предлагаю всем разойтись по домам и ждать… ждать и молиться, чтобы бесконечность могла принять госпожу Ёдоко-сама быстро и легко, если пришло ее время. – Он глянул на Сарудзи, который все еще был ошеломлен: – Вы пойдете со мной! – И вышел.
Сарудзи направился за ним, ему не хотелось оставлять мать, но он подчинился приказу, смущенный оказанным ему вниманием.
Марико простилась с гостями общим полупоклоном и двинулась в сторону выхода. Кири облизывала пересохшие губы, госпожа Садзуко, дрожащая от испуга, стояла рядом. Кири взяла госпожу Садзуко за руку, и обе женщины последовали за Марико. Ябу вышел с Блэкторном раньше; теперь они сопровождали дам, вдруг осознав, что из всех присутствующих они единственные самураи, носящие форму Торанаги. Снаружи их ждали серые.
– Чего ради вы вдруг заупрямились? Глупо ведь… – налетел на нее Ябу.
– Простите. – Марико скрывала настоящую причину. Ей хотелось, чтобы Ябу оставил ее в покое, – она была взбешена его грубостью. – Так получилось, господин. Поначалу это было празднование дня рождения, а потом… Я не знаю. Пожалуйста, извините меня, Ябу-сама. Пожалуйста, извините меня, Андзин-сан.
Блэкторн попытался что-то говорить, но Ябу сразу перестал обращать на него внимание, и он прислонился к раме окна; он был зол, голова болезненно пульсировала от напряженных усилий понять, о чем идет речь.