Секира и меч
Шрифт:
Мстислав облегченно улыбнулся:
— Поистине гибок твой разум, Святополк. Однако мне кажется, что средства, предлагаемые тобой, не всегда хороши. Как бы нам с тобой не вызвать на себя гнев всех этих людей, которыми я имею удовольствие править.
— При чем здесь вы, государь! — тут же возразил Святополк. — Вы предоставьте мне это дело. Позвольте попользоваться всей полнотой власти… И если что не так — то все валите на меня. Дескать я, Мстислав, знать ничего не знаю. Все Святополк воду мутит… А Святополк уж найдет способ выкрутиться…
— Что ж! — оценил князь. — Ты неплохо придумал…
Святополк слегка поклонился:
— Не сработает корыстолюбие, мы попробуем предательство друзей. Есть и еще средство про запас — можно бросить в темницу его братьев… Мир, в котором мы живем, государь, стар. В нем уж столько всего было, что нам ничего не нужно придумывать, а следует лишь идти проторенной тропой.
— Тебе виднее, — признал Мстислав. — Ты жил при киевском дворе. Должно быть, всякого насмотрелся.
— Да, мой господин! И еще… — Святополк сделал вид, что в нерешительности замялся.
— Что?
— Насчет обещанной награды…
Князь удивленно вскинул брови.
Святополк продолжал:
— Мы могли бы послать человека в Чернигов. Денег попросить у Владимира — как бы на поимку Глеба…
— Так. Дальше… — спешил услышать молодой князь.
— А на что мы потратим эти деньги, Владимиру-то не скажем.
— Но поднимет шум тот корыстолюбец, что продаст Глеба…
— Повесим… где-нибудь в лесу. Скажем, братья разбойника мстят.
— Хорошо! — просветлело лицо у Мстислава. — Поищи верного человека. И пошлем его в Чернигов за деньгами.
В ясный полдень стоял Глеб над развалинами жилища Анны, а на сердце, на душе у него была черная полночь. Мрак беды, мрак печали царил в его глазах.
— Анна… — произносил Глеб и вытирал слезу, повисшую на реснице.
Из-под полуобгорелых бревен весело стрекотали кузнечики.
— Где я был в тот час?..
Старые, давно погасшие угли скрипели у него под ногами…
Под ветвями плакучей ивы Глеб увидел могилу. Без креста. Ибо погребал Анну языческий бог, который враждебно настроен к кресту.
Вспомнил Глеб, что у Анны не было языческого имени, вспомнил, что она иногда крестилась и ходила в церковь слушать того черноглазого грека.
Она была христианка.
Из зеленых березовых прутиков Глеб сделал крест — связал прутики пучком травы; воткнул в рыхлую еще землю.
Бросил то золотое кольцо на могилу. Сел рядом…
Так, без движений Глеб сидел до темноты. Легкий ветерок слегка раскачивал ветви ивы. Этот ветерок представлялся Глебу живым, как и скорбящая ива. И Анна была где-то здесь живая. В шелесте листвы Глебу несколько раз чудился ее голос. Анна тихо произносила его имя.
И тогда сердце его сжималось, по щекам текли слезы.
Ветерок ласкал лицо…
«Глеб…»
Он вздрагивал, вздыхал. Вспоминал, какой красивый и нежный был у Анны голос.
«Глеб…»
Где-то в ночи плакала птица…
Глеб невидящим взором смотрел на могилу. Он вспоминал, как красива была Анна. И юна. Она была много моложе его. Она была — женщина. Была его мудрее.
«Глеб…»
Он стал на колени и смотрел в темноту — туда, откуда, казалось ему, он слышит этот тихий зов.
Бледный образ, сотканный из света звезд, стоял у развалин жилища. Анна тянула к нему руки. Она шла к Глебу, но не приближалась; она кричала ему, но он больше не слышал ее голоса…
Глеб смотрел на нее, беззвучно плакал и уже не вытирал слез — они серебристо блестели в ночи.
— Анна!.. — звал он.
Но не было ему ответа. И образ ее, что он видел, становился все бледней и бледней, пока совсем не растворился во тьме.
Глеб поднялся, подошел к тому месту, где только что видел Анну; и наткнулся на куст шиповника — тот был в цвету. Глеб подумал, что это знак ему, — в цветущем шиповнике он увидел Анну.
Он хотел сорвать цветок, но в темноте был неловок и оцарапался. Посмотрел себе на ладонь, где темной каплей выступила кровь.
— Ты жена моя, — прошептал Глеб. — Я вижу, ты жаждешь мести… О, я отомщу!..
Далеко-далеко ухал филин.
Когда на востоке забрезжил свет и порозовели верхушки деревьев, Глеб подхватил секиру с земли и направился к дороге. Полный решимости, ненависти, желания отомстить, он шел чащей напролом — как дикий, обезумевший от боли зверь. Глеб проламывался через кустарники, густые подлески, темные ельники. Лес трещал, разбегалось в испуге зверье…
Выйдя на дорогу, Глеб огляделся, утер кровь с расцарапанной щеки…
Он чувствовал в себе силы необыкновенные. Он мог бы сейчас ворочать камни, валить деревья… Ему казалось, что он может противостоять целой дружине. И Глеб решил не дожидаться, когда Мстислав и Святополк придут к нему, решил не бегать от их людей, а открыто явиться в княжеские палаты и сокрушить врагов.
Глеб непременно так и поступил бы, ибо, переполненный ненавистью, не способен был измышлять хитрости, но на дороге ему встретились в этот ранний час… Волк и Щелкун.
Они как будто поджидали Глеба под той самой липой, возле которой Глеб в последний раз виделся с братьями.