Секрет брата Бога
Шрифт:
Не слушая его, Герт смотрела на крохотный экран телефона. Она прочитала две строчки и сбросила текст, прежде чем Хейверли вырвал у нее телефон. Она не сомневалась в том, что у Лэнга был план, и сейчас получила подтверждение этому.
Рулежная дорожка была слишком узка, обогнать самолет здесь было невозможно. Лэнг подумал было съехать на грунтовую обочину, но сразу отбросил эту мысль, опасаясь, что тяжелый «Мерседес» завязнет в рыхлой почве или грязи. Теперь, перекинувшись несколькими словами с Герт, он решил немного изменить сложившийся у него план и, стиснув зубы от нетерпения, ждал, когда «Лир» доберется до конца рулежной дорожки и окажется на месте, где ему нужно будет повернуть направо, чтобы начать разбег.
Хейверли, или как там было его настоящее имя, все еще стоял возле Герт, не зная, что предпринять, и в это время самолет начал плавно поворачивать, о чем и предупредил ее Лэнг в своем кратком сообщении. Герт пригнула голову Манфреда, и это движение не ускользнуло от взгляда Хейверли. Он вынул из-за пояса ее собственный «глок»:
— Что ты за?..
Лэнг увидел, что самолет поворачивает, и вновь дал полный газ.
Самое уязвимое место у всех современных самолетов — носовая стойка. На нее приходится меньшая нагрузка, чем на остальные части шасси, и поэтому пилот может без труда использовать ее для маневрирования, нажимая одну или другую педаль руля поворота. Главные стойки шасси представляют собой массивные конструкции, предназначенные для того, чтобы гасить сотрясения даже при неудачной посадке, а носовую стойку пилот бережет от соприкосновения с землей до тех пор, пока не будет уверенности, что это соприкосновение окажется достаточно мягким.
На нее-то и нацелился Лэнг.
Рыча мотором на полных оборотах, «Мерседес» обогнал самолет и начал круто поворачивать. Маневр закончился столкновением стали немецкого автомобиля с носовой стойкой самолета, которая сломалась от удара, как сухая ветка.
Когда «Лир» начал поворот, Хейверли взмахнул рукой и приготовился к ускорению, которое должно было завершиться отрывом от земли. Но вместо этого самолет резко клюнул носом, и похититель не удержал равновесия.
В этот миг Герт перешла в наступление.
Вскочив, она схватила левой рукой запястье противника и направила дуло «глока» вверх. Правой же рукой ударила Хейверли в солнечное сплетение, вложив в удар не только свой вес, но и силу, которую придало ей движение тела вверх. Крупный мужчина сдавленно вскрикнул и сложился пополам. Не выпуская его правой руки, Герт присела, одновременно сделав ему левой ногой подсечку, и он рухнул на колени между ней и двумя своими сообщниками, сидевшими на тех самых диванчиках, таким образом надежно закрыв ее от их огня.
Теперь вся надежда была на то, что пилоты не вооружены.
— Mutti! [38] — визгливо закричал Манфред.
Обернувшись в узком проходе, Герт увидела, что тот же пилот, который недавно выходил, кинулся на нее.
Она встретила его сокрушительным ударом. Но громче удара прозвучал хруст сломанных носовых хрящей. Ничего не выводит человека из строя так надежно (пусть и временно), как неожиданная резкая боль. Пилот так и сел на пол, его лицо вдруг обрело удивленное и обиженное выражение: вероятно, он пытался понять, каким образом с ним приключился такой сильный и внезапный приступ острого ринита. С его подбородка на пол обильно закапала кровь.
38
Мамочка! (нем.)
Теперь проход со стороны кабины был загорожен.
Человек, назвавший себя Хейверли, стоял на четвереньках и пытался выпрямиться. «Глок» все еще оставался у него в руке. Герт с силой наступила левой ногой ему на запястье. Взвыв от боли — по-видимому, она сломала ему лучевую кость, — он выпустил пистолет, и в следующую долю секунды Герт нанесла ему правой ногой в подбородок такой удар, какого не постыдился бы и нападающий Национальной футбольной лиги. После этого, ни на секунду не замешкавшись, кинулась на пол, и тут же ее оглушил выстрел, многократно усиленный тесным пространством салона маленького самолета. Нужно было сделать так, чтобы стрельба велась как можно дальше от того места, где даже не рыдал, а выл в страхе Манфред. Вновь завладев своим пистолетом, Герт привычным движением пальца сняла его с предохранителя и перекатилась под следующее кресло в то самое мгновение, когда из того кресла, около которого она находилась раньше, под градом пуль полетели поролон и осколки металла.
Лежа на животе, Герт высунулась в проход и прицелилась в фигуру, полускрытую за дымом с острым запахом кордита. «Глок», который она держала двумя руками, подпрыгнул; выстрела она, оглушенная предыдущей стрельбой, почти не слышала. Где-то ближе к хвосту «Лира» из дыма появилось лицо; человек как будто попытался сфокусировать взгляд на аккуратной красной дырочке между глаз, но не успел и упал ничком.
Тут в ее уши ударила тишина, не уступающая своей громкостью стрельбе. Герт осторожно выглянула из-за кресла. С расстояния меньше пяти футов на нее смотрели Хейверли и второй из тех типов, которые были в доме Лэнга. Она вскинула «глок», и оба мужчины подняли руки. Судя по всему, они навоевались.
А вот она — еще нет. Чуть заметными движениями переводя прицел с одного противника на другого, она быстро подошла туда, где оставила Манфреда. Он уже не рыдал и не выл, а почти беззвучно стонал. Если на нем окажется хоть царапина…
— Нет-нет, мы не сделали бы ему ничего плохого, — поспешно проговорил Хейверли, угадав ее мысли.
Герт наслаждалась эманацией страха, исходившей от ее недавних похитителей, как смаковала бы букет редкого вина. Однако ей пришлось сделать над собой серьезное усилие, чтобы не прикончить негодяев в отместку за тот страх, который ее сыну пришлось перенести и сейчас, и в Баден-Бадене.
— Бросьте оружие мне под ноги. Только левой рукой, медленными движениями!
Когда мужчины выполняли приказ, было видно, как сильно у обоих трясутся руки.
Только после этого она позволила себе перевести взгляд туда, где сидел на полу под креслом Манфред. Он сжался в такой маленький комочек, что можно было усомниться, что у него есть кости. Услышав голос матери, он поспешно вскочил на ноги и кинулся к ней. Герт полуобняла его левой, свободной рукой.
Он действительно был цел и невредим, только очень сильно напуган.
За спиной у нее раздался какой-то звук, и она резко обернулась. Пилот или второй пилот (да, в общем-то, она никогда не пыталась их различать) все так же сидел, скорчившись, на полу и закрывал лицо обеими руками, тщетно пытаясь остановить льющуюся кровь. За ним, возле двери пилотской кабины, еще один мужчина в летной форме возился возле замка запасного выхода. Как только она повернулась к нему, летчик вскинул руки:
— Э-э… мэм, там, снаружи, кто-то требует, чтобы его впустили. Можно я открою?