Секрет брата Бога
Шрифт:
— Вы правы. Но как же быть с тремя убийствами, обставленными так, чтобы посвященный человек сразу понял, что здесь подразумеваются трое святых? И с тем, что все эти убийства предприняты для того, чтобы скрыть Книгу Иакова? Vere scire est per causas scire.
— Да, не зная причины, не поймешь, что к чему. Так что давайте попробуем копнуть поглубже. Во-первых, вы собираетесь выяснить, действительно ли за вашими неприятностями последнего времени стоят мальтийские рыцари. Нетрудно понять, что это чрезвычайно консервативная группировка. Их священники или капелланы, те, кто осуществляет
— Ну ладно, — сказал Лэнг, — теперь мне осталось только выяснить, так ли это на самом деле.
У него уже появилась отличная идея насчет того, как это сделать.
При виде форели, извивающейся на крючке и сверкающей расплавленным серебром, Манфред завизжал от восторга. Детская радость была настолько заразительна, что Лэнг тоже рассмеялся. Здесь, рядом с его сыном и Герт, не было места для безобразной реальности окружающего мира.
Манфред поднял ручку со своим трофеем:
— Давайте оставим рыбку!
— Ты собираешься ее съесть? — осведомился Лэнг, сделав серьезное лицо.
Радость мальчика слегка утихла — он вспомнил окуней из пруда в Ламаре. Множество окуней.
— Не-а!
— Тогда лучше выпустим ее обратно.
— Но я хочу ее оставить!
Лэнг присел на корточки, так что его глаза оказались вровень с глазами сына:
— Подумай, как нам было бы плохо, если бы тебя кто-нибудь поймал, как эту рыбку. Поймал и не отпустил. У этой рыбки тоже есть мама и папа.
Мысли о семейном положении форели, конечно же, не приходили в голову Манфреду. Он медленно покачал головой:
— Тогда мы ее выпустим.
Лэнг повернулся к Герт — она сидела под дубом, курила неизменную «Мальборо» и почесывала над глазами жмурившемуся от наслаждения Грампсу — и подмигнул.
— Мог бы объяснить, что таких маленьких рыбешек нельзя забирать. — Она кивнула на повешенную хозяевами отеля табличку, предупреждавшую, что всю рыбу меньше десяти дюймов длиной следует выпускать в воду. — Или просто сказать, что это запрещено.
Запрещено, verboten — это слово каждый немец знает с младых ногтей. Но Лэнг предпочитал как можно дольше беречь сына от ограничений и обязательных правил, установленных различными законами. В мире детства и без того много всяких неприятностей, да и недавняя попытка похищения была еще свежа в памяти мальчика.
— Я лучше по-своему.
Короткий диалог не ускользнул от внимания Манфреда:
— А рыбке больно, когда ее ловишь?
Лэнг мог бы начать объяснять разницу между холоднокровными и теплокровными животными или использовать какой-нибудь из казуистических аргументов в духе полупомешанных борцов за права животных, но решил и здесь пойти иным путем. Да и в том, чтобы предоставить обитателям местных рек немного покоя, не было ничего дурного.
— А тебе будет больно, если тебе проткнуть губу острым крючком?
Манфред посмотрел на форель, все еще бившуюся на леске, потом на отца.
— Давай отпустим ее. — Он протянул Лэнгу удочку. — Я не хочу ловить рыбу.
Герт погасила сигарету о землю и отбросила окурок:
— Все равно тебе пора идти спать.
Манфред завел было свои обычные протесты, но взглянул в лицо матери и осекся на полуслове.
На полпути к коттеджу он остановился, держа руку за спиной, и позвал:
— Папа!
— Что? — наклонился к нему Лэнг.
Мальчик дунул, и в лицо отцу полетело облачко одуванчиковых парашютиков, а Манфред, громко смеясь, пустился наутек. В два шага Лэнг догнал его, схватил и стал щекотать. Потом тоже сорвал несколько подвернувшихся под руку одуванчиков и сам дунул их пушистыми семенами на сына. А потом — снова Манфред. Грампс понял только, что без него происходит какое-то веселье, и разразился громким лаем.
— По-моему, мальчики, вам всем было бы полезно поспать, — сухо заметила Герт.
Дальше они шли, держась за руки все втроем — Лэнг в середине, Герт и сын по бокам. Он не мог даже представить себе, был ли он когда-нибудь за всю свою жизнь так счастлив.
Рейлли приехал вчера. Петли, которые он описывал на «Порше» по автострадам и горным дорогам, должны были неизбежно сбить со следа любого, кто взялся бы следить за ним. Едва он припарковал машину перед коттеджем, как дверь распахнулась, оттуда выбежал, раскинув руки, Манфред и кинулся обнимать… Грампса.
— Просто чудесно, что Манфред и Грампс так хорошо ладят между собой, — стараясь не выказывать раздражения, оттого что ему в компании пса приходится играть вторую скрипку, Лэнг обратился к Герт, которая вышла из коттеджа куда спокойнее, нежели ее сын.
Герт улыбнулась медленной зовущей улыбкой и прильнула к Лэнгу. Поцелуй оказался таким долгим, что Манфред тоже решил потребовать своей доли внимания.
— Ну что, Грампс так же любит горные дороги, как и ты?
Увы, как выяснилось, в отличие от «Порше», созданного словно специально для горных дорог, Грампс для них мало годился. За время поездки он дважды принимался скулить, да так, что Лэнгу приходилось останавливаться и выводить измученного пса на обочину, где того рвало. Поэтому Лэнг поспешно сменил тему:
— Когда ему нужно будет спать? Нам бы заняться кое-чем серьезным.
Она закатила глаза.
— У тебя плохо с чувством времени. Он только что встал. Так что, боюсь, нам придется потерпеть.
Лэнг разочарованно вздохнул:
— Я привез немного игрушек.
Герт с деланым недовольством покачала головой:
— Куда важнее, что ты привез Грампса. А привозить каждый раз игрушки вовсе ни к чему. Так он у тебя протухнет.
— Испортится.
— Да, еще и испортится.