Секрет Коко
Шрифт:
Я направляюсь в бар, в который Кэт также вдохнула новую жизнь — теперь его интерьер украшают шикарные кожаные банкетки, освещение здесь мягкое, приглушенное. Он по-прежнему остается излюбленным местом встреч жителей Дронмора, хоть большинство его завсегдатаев и поджимают недовольно губы при виде всех этих новшеств. Вот уже много лет эта барная стойка спасает местных от хмельных последствий свадеб, похорон и крестин, лечит душевные раны рассорившихся влюбленных, скрепляет джентльменские соглашения и наблюдает за редкими кулачными боями. Если бы только
— Привет, Коко!
Что-то я замечталась — передо мной незаметно появился Лиам Дойль, управляющий бара-ресторана. Как и всегда, он одет в черный костюм поверх слишком уж обтягивающей рубашки, его дородное лицо заливает нездоровый румянец — он выглядит точь-в-точь как школьник, которого поймали на чем-то недостойном.
— Привет, Лиам, — вздрогнув, здороваюсь я в ответ. Любит же он подкрадываться незаметно! Не знаю почему, но от него у меня мурашки по коже.
— Ищешь ее высочество? — ухмыляется он.
— Ну да, ищу, — отвечаю я.
— Она там, — он кивает в сторону дальнего угла, где Кэт как раз беседует с незнакомой молодой парочкой. — Свадьба. Хотят пожениться здесь, а не в церкви. В жизни большей глупости не слышал.
— Многие сейчас так делают, Лиам, — протестую я. — Я бы сказала — подавляющее большинство.
Он и вправду большой ханжа и лицемер. Неудивительно, что Кэт терпеть его не может.
— Не понимаю, зачем вообще нужна вся эта суета. Ни к чему хорошему такая церемония не приведет.
Краешком глаза я замечаю, что Кэт уже прощается с будущими молодоженами и машет мне рукой, приглашая присоединиться. Лиам исчезает из моего поля зрения в ту же секунду, так же незаметно, как и появился минутой ранее.
— Привет, — здоровается Кэт, когда я подхожу ближе. — Хочешь чего-нибудь выпить? Слава Богу, я на сегодня уже закончила.
— Да, было бы неплохо, — соглашаюсь я, усаживаясь напротив нее.
Кэт подзывает молодого бармена, и вскоре нам уже приносят белое сухое «Пино Гриджио».
— Господи, мне это было просто необходимо, — довольно мурлычет она.
— Тяжелый день? — спрашиваю я.
— Не то чтобы очень, все как всегда. Опять разборки с персоналом, тут и рассказывать нечего.
— Лиаму не нравится, что ты собираешься устраивать здесь гражданские церемонии, — тут же ябедничаю я и оглядываюсь через плечо, опасаясь, что он может меня услышать.
Моя подруга закатывает глаза:
— Ему придется с этим смириться. Только так мы сможем развиваться дальше, и не важно, что он там себе думает.
— А ты крепкий орешек! — восхищаюсь я.
— Приходится, в этом бизнесе нельзя иначе. Кроме того, я мать троих детей, меня ничем не запугаешь.
— Кстати, о птичках: рассказывай. Нас ведь прервали тогда, в лавке.
— Ха! С чего бы мне начать… — вздыхает она.
— Неприятности в раю?
— Близнецы в ажиотаже из-за грядущей вечеринки в их честь, которая, к слову, еще совсем не готова. А Марк и вовсе превратился в мой ночной кошмар.
— Что случилось?
—
— Он не ненавидит тебя, — пытаюсь я поддержать подругу.
— Я уже в этом не уверена, Коко. Он совсем меня не слушает. Каждый раз, когда я пытаюсь вызвать его на разговор, он выводит меня из себя. Его будто подменили — даже Дэвид так говорит.
— Он ведет себя как все подростки, — успокаиваю ее я.
— Я так беспокоюсь за него. Ну, то есть он же не останется таким на всю жизнь? Не будет вот так ругаться с нами днями и ночами? Не уверена, что смогу с этим справиться. — Кэт качает головой и делает еще один глоток вина.
— Это просто такой период в жизни, скоро все закончится, — говорю я, искренне надеясь, что в моем голосе не прозвучало ни капли снисходительности. — Ты всегда была великолепной мамой. Наверное, так положено — поспорить немного с родителями, прежде чем остепениться.
— Даже не знаю… Все в последние дни из рук валится.
— Может, его просто нужно оставить в покое ненадолго, — предлагаю я.
— Я и так не слишком-то его беспокою! — раздраженно фыркает она, я умолкаю и выразительно смотрю на нее. — Прости, он не выходит у меня из головы, Коко.
— Послушай, он просто взрослеет, ему многое приходится переосмысливать. Плюс гормоны бушуют. А это всегда доставляет массу неудобств.
— Что ж… Думаю, лучше мне найти пару книжек по этому вопросу и хорошенько их изучить, — решительно заключает она.
— Думаешь, это поможет? — спрашиваю я.
— Точно не повредит. Не могу сидеть сложа руки. Мы ведь такими не были в его возрасте, да? — говорит она.
— Я уже и не помню — это было так давно, — грустно смеюсь я в ответ.
— Да уж! Только представь — мы окончили школу пятнадцать лет назад. С ума сойти. Надо бы устроить в этом году встречу выпускников — ведь мы даже на десятую годовщину выпуска не собирались.
— Я сразу пас, — отказываюсь я. — В любом случае, разве тебе нечем больше заняться?
— Да ладно тебе, было бы любопытно увидеть всех наших! За исключением разве что Моники Моллой. Я рассказывала, что она хотела добавить меня в друзья на «Фейсбуке»?
— Ты серьезно? — удивленно выдыхаю я.
— Кроме шуток! Как она только посмела, неужели думала, что мы сможем быть друзьями после всего, что она обо мне наговорила.
Моника — наша бывшая одноклассница, ей страшно нравилось давать беременной Марком Кэт всякие гадкие прозвища. Дело было не только в этом — просто ей тоже нравился Дэвид. Она — номер один в нашем черном списке людей, которым мы желали мучительной смерти. В этом списке компанию ей составляют монахиня, которая заставила нас пробежать десять кругов вокруг баскетбольной площадки за то, что мы не разбирались в ирландской грамматике, и акушерка, которая решила, будто Кэт вовсе не нужно обезболивающее во время родов. Подумать только, какая разношерстная компания в нем собралась.