Секретарь обкома
Шрифт:
— А министерство нашей работой довольно?
— Это викторина, товарищ Суходолов, а не серьезный разговор. Сегодня выполняете, сегодня вами довольны. Но когда оборудование окончательно истреплется, все по-другому пойдет. И план перестанет выполняться, и никаких похвал министерства вы не получите. Если довольны вы и если олимпийски спокойны вы, то мы, партийная организация района, не можем примириться с таким положением на комбинате.
— Горячность, горячность! — Суходолов добродушно улыбался. — Молодость. Бывало, и я, конечно… По молодости, по неопытности…
— Игорь Владимирович!.. — Наблюдательная София Павловна придвинулась к Владычину. — Что-то вы плохо едите. Может быть, это невкусно? Вам не нравится? Переменить тарелку?
Поняв,
София Павловна тем временем тихонько рассказывала Владычину, кто такой Суходолов, как он спас жизнь Василию Антоновичу, какой это был отважный боец; теперь он, правда, уже не тот, он многое пережил, он был тяжело ранен, у него осталась одна почка, он был контужен, после войны стал нервным, неуравновешенным. Владычин понимающе кивал головой.
— И все-таки, София Павловна, — сказал он мягко, но настойчиво, — и все-таки ему или измениться надо, или уйти на пенсию. Перед его заслугами я снимаю шапку. Но с тем, как он легкомысленно хозяйствует — лишь бы план выполнить, без взгляда в будущее, с этим я примириться не смогу.
— Да, нам придется воевать. — Суходолов краем уха услышал их разговор. — Я обязан давать продукцию стране. Во что бы то ни стало. — Он стукнул легонько кулаком по столу. — И я буду ее давать! Это мой партийный долг. Товарищ Черногус, мы с вами не молоденькие, мы всякого навидались на своем веку. Скажите молодому человеку, что для нас никогда не было ничего выше и незыблемее указаний и требований партии. Партия с меня требует выполнения плана…
— Но партия всегда требовала, чтобы все делалось разумно, — сказал Черногус, ещё не совсем уяснив, о чем идет речь. — Партии важно не только что делается, но и как делается, какими методами.
— Вот именно, правильно! — воскликнул Вла-дычин. — Совершенно правильно. За счет износа оборудования выполнять план на своем предприятии — это значит срывать общегосударственные планы. Дорого нам ваша продукция обойдется, товарищ Суходолов!
Владычин подсел к Черногусу, к тому, кто в его глазах был представителем старой большевистской гвардии, стал пересказывать свой недавний разговор с Василием Антоновичем, — разговор об отклоняющихся от линии партии, о спекулянтах, готовых участок государственной земли превратить в средство наживы, о тех, кто уходит из общественной жизни.
— Щелку нашли, щелку. Слабину, — согласился с ним Черногус. — А их по рукам надо, по рукам! А как же! Семьи у меня нет, времени поэтому много: просматриваю почти все газеты. И столько в них удручающих фактов… Был, например, боевой летчик, на счету у него четырнадцать гитлеровских самолетов. Герой, ас. А вот, летая на гражданских самолетах из Москвы в какие-то золотоносные места Сибири, вступил в сообщество с расхитителями золота на приисках, сбывал краденое темным элементам в Москве. И что же? Построил дачу. А затем, рано или поздно, попался. Жаль человека, до слез жалко. Кто же, спрошу я вас, виноват в его грехопадении? Мы с вами, дорогой товарищ Владычин, мы виноваты! Если есть соблазн, есть и соблазняемые, не так ли? Мы должны были очень внимательно, очень зорко следить за появлением соблазняющих факторов. Мы не имеем права развешивать уши и распускать губы. Когда-то, борясь с воровством, в некоторых странах ворью рубили руки. Мы должны рубить дачные участки, и рубить безжалостно. Уже от этого одного многое улучшится. Или вот читаю: поезд такой-то, Москва — Юг. Летит домой, в Москву, от него за версту фруктами пахнет. Проводники в нем, работники вагона-ресторана —
— С комбината, говорите? — поинтересовался Суходолов. — Кто же такой?
— По фамилии — Демешкин, до имени Елизар. Трубопроводчик.
— Надо будет поинтересоваться. — Суходолов похлопал себя по карманам, чего-то, видимо, в них не обнаружил, сказал жене: — Запиши, Леночка, фамилию. Демешкин. Елизар.
Елена Никаноровна раскрыла сумку, стала записывать на клочке бумаги. Василий Антонович обратил внимание на то, что фамилию эту пометил в своей записной книжке и Владычин.
Был съеден суп. София Павловна и Юлия стали вносить тарелки с жарким. После этого Юлия вышла к столу уже без передника. София Павловна указала ей место рядом с Владычиным, который, как заметили и София Павловна и Василий Антонович, явно обрадовался соседству. Споры и разговоры о делах немедленно окончились; заговорили о театре, расспрашивали Юлию о будущих премьерах.
Юлия вовсю кокетничала с Владычиным, бросала острые словца Суходолову и даже Черногусу, который при этом каждый раз удивленно покашливал. Потом Юлия уселась за пианино, заиграла и запела. Мужчины ей охотно подтягивали.
София Павловна посмотрела на Василия Антоновича, улыбнулась: какой, дескать, это элемент — мешающий, отвлекающий или привлекающий?
— Да, Соня, да, — пользуясь всеобщим шумом, ответил ей вслух Василий Антонович. — Мужик всегда остается мужиком. — В голосе его было больше деланного, чем подлинного неудовольствия.
Юлия спорила со всеми; переспорить ее было невозможно: все она знала, об всем имела свое суждение. О театре? Пожалуйста. Рассуждает о театре. О живописи? Тем более. О модах? Можно было подумать, что именно она их все и придумывает. О генерале де Голле? О, вы ещё увидите, какие он коленца будет выкидывать! Сухуми? Прелестное местечко! Только не надо толочься на «пятачке», где весь бомонд. Надо туда, за Синоп, ездить, где в ущельях бегут чудесные речки. Идти, идти по ущельям… заросли… ужасно интересно, таинственно. Что-то остроумное сказал Илья Чав-чавадзе? А, это тот князь, у которого было имение за Мцхетой, в Сагурамо! Кибернетика? А вы слышали, что в Америке создали электронную машину, специально для того, чтобы она предсказала будущее капитализму, и машина, проработав два дня, сгорела от перенапряжения? Перикл? Гениальный грек! У него был феноменально длинный череп. Кто-то о его голове сказал, что она «вовсе не кончалась». Поэзия? Юлия одно за другим читала стихотворения, которых никто из присутствующих не знал.
— Она сегодня в особенном ударе, — сказала София Павловна Василию Антоновичу.
— Увы! — ответил он. — Все пошло прахом. Их от нее теперь уже не оторвешь.
София Павловна сказала Юлии:
— Я поиграю. Ты поди потанцуй.
Юлия танцевала с Черногусом. Черногус рассказывал ей, что у него много интересных книг, в которых. Юлия сможет почерпнуть немало такого, которое ей ещё неизвестно. История театра, например. Знает ли Юлия, что декорации придумал и применил… Да, да, она, Юлия, знает: их придумал и первым применил Софокл в Афинах. Это элементарно. Но все равно, она с удовольствием воспользуется его библиотекой. Спасибо. Она непременно его навестит на днях.