Секретные поручения 2. Том 2
Шрифт:
На траве дрова. Теперь Журбинскому оставалось лишь самому выходить на генерального конструктора. И тот тоже оказался дрянью. Просто поразительно, насколько похожими оказались эти двое… Как похожи все дураки, подлецы и предатели…
– Вы встречались с ним лично? – снова настаивал голос.
Журбинский поднял голову и открыл глаза.
Ведь он только на мгновение прикрыл их, пытаясь сосредоточиться перед допросом, и вот – диспозиция решительным образом поменялась. Молодой человек, – тот самый, который не врач, хоть и в белом халате, – теперь
– Вы встречались лично?.. – повторил голос. Голос принадлежал, без сомнения, матерому.
– С кем? – спросил Журбинский.
– С Лохманенко Игорем Борисовичем.
– Кто такой Лохманенко?
В поле зрения появился врач. Настоящий врач, который делал инъекцию. Он склонился над матерым и что-то прошептал ему на ухо. Матерый посмотрел на Журбинского и кивнул. На лице его появилось выражение досады и брезгливости.
– Хорошо, – сказал он, вставая из за стола. – Раз сегодня нельзя, продолжим завтра.
Голос прозвучал тихо и невыразительно, словно говоривший находился в другом конце комнаты. Журбинский приложил ладони к ушам и вдруг почувствовал острую головную боль.
– Я не знаю никакого Лохманенко.
Никто не прореагировал. Матерый заправлял выехавшую из-за пояса сорочку и слегка пританцовывал, как человек, долго просидевший на одном месте. Врач продолжал что-то втолковывать ему.
– Я никого не знаю! – повторил Журбинский, повысив голос.
Он ведь ничего не сказал им, он просто сидел и думал, он готовился к прессингу. Откуда они знают про Лохманенко?
– Я никого!..
Но двое проворных молодых людей, неизвестно откуда взявшихся, уже выводили его из комнаты. Вернее, выволакивали. Потому что ног Журбинский не чувствовал – они затекли, окаменели. В коридоре он бросил взгляд на узкое окошко под потолком. За окошком было темно, ночь. Но Журбинский точно помнил, что на допрос его привели около шести вечера. И он окончательно понял, что… как это говорится у русских? Да, его только что клюнул в задницу жареный фазан.
Никаких вертолетов, никакой вереницы милицейских «Опелей» с мигалками, никакой музыки и никакого шума – ничего такого не будет. Они едут в обычном зеленом «уазике» с прогнившим радиатором. Моросит мелкий дождь, застывающий на асфальте прозрачной глазурью. Третий ряд, педаль газа в пол, движок ревет и покашливает, сигнал раздраженно фафакает всем задницам с мигающим левым поворотом: дорогу, дорогу! Ни проблесковых огней, ни синей полоски по борту. Водитель, Курбатов, Денис и два озадаченных опера – Борис и Максим, – которых по распоряжению прокурора они забрали с автобусной остановки на проспекте Маркса.
– Куда едем? – спросил Борис.
Он то и дело трогает левую бровь со свежим шрамом, откуда еще торчат нитки. Вместо ответа Денис сунул ему под нос фото с подписанными на полоске бумаги данными.
Дома Лохманенко не было и быть не должно – девять тридцать утра, будний день. По дороге Курбатов несколько раз набирал его домашний телефон, в ответ раздавались длинные гудки. Звонить на работу не стали – боялись вспугнуть, если что.
На пересечении с улицей Освобождения проскочили на красный, едва разминувшись с мчавшейся наперерез «бээмвухой». Перед поездкой с водителем персонально беседовал Рахманов, наставлял о государственной важности задания. После этого у водителя сделались стеклянные глаза, он словно нажрался волшебных грибов и прет напролом.
Кольцевая развязка, за ней до самого горизонта – корпуса «Прибора». Монотонный ритм плоских параллепипедов нарушают высотки административного корпуса и КБ. За зданием конструкторского бюро водитель развернулся, едва не опрокинув машину, и остановился у обочины. Прежде чем выскочить наружу, Курбатов обложил его матом.
Они пытались идти быстрым ровным шагом, но какое-то по-собачьи глупое волнение клокотало внутри, сбивая ритм сердца и заставляя бежать. Оперов оставили внизу – одного в фойе, другого у лифтовой. Курбатов и Денис поднялись на этаж. Встретившийся им по дороге сотрудник – кажется, кто-то из лаборатории Карпухина, – остановился и проводил их взглядом.
«Лохманенко И. Б., начальник отдела конверсионных проектов».«Остаешься здесь», – жестом показал Курбатов. Он выдохнул и толкнул дверь. Язычок замка клацнул с холостым звуком. Дверь была заперта.
– Вы Игоря Борисовича ищете?
Курбатов и Денис обернулись на голос. Карпухинский лаборант стоял на прежнем месте.
– Он уехал на полигон, еще вчера вечером. Штатные испытания. А вам, собственно…
– Какой полигон? – рявкнул Курбатов. – Где?
Печка работает вполсилы, ветровое стекло похоже на леденец, и каждые десять километров приходится останавливать машину и сдирать наледь скребком.
Звонил Рахманов. Орал так, что заглушал рев двигателя и печки. Он не мог понять, как получилось, что главный подозреваемый беспрепятственно укатил из города, и почему Денис узнал об этом только сейчас. И кто сказал, что он на полигоне в Кротово? А может, он уже в Штатах?
Денис мог не прижимать мобильник к уху – слышно было и так. Он бросил телефон на бардачок и молчал.
Кротово – это четыреста километров от города. Сто двадцать километров по двухполоске федерального значения, остальные триста восемьдесят – одна полоса и проселки. Трасса как каток. Доехав до сужения дороги, они насчитали больше десятка аварий – серьезных и помельче. Под станицей Лихой лежала перевернутая фура, перегородив всю дорогу. Пришлось съезжать с обочины и переть по снежной колее, проложенной идущими впереди машинами. Когда снова выехали на дорогу, Денис взял телефон, услышал «ту-ту-ту» и спрятал его в карман.