Секретный узник
Шрифт:
...Я держал себя как революционер. Как вождь коммунистического движения, я защищал все решения ЦК партии, а также Коммунистического Интернационала и принял за все это на себя полную ответственность. Я энергично отбил все попытки заставить меня назвать или выдать имена партийных деятелей и работников. Проявляя твердость характера, я действовал так, как требовало чувство долга. Следователям, несмотря на всевозможные уловки и ложь, не удалось на допросах заманить меня в ловушку или вынудить стать предателем по отношению к моим соратникам и к делу коммунизма. Часто доходило до резких сцен и острых стычек, что затягивало допросы. После того как следователи потерпели неудачу в своих попытках получить от меня нужные им признания, они прибегли к помощи гестапо.
Глава 21
ПРИНЦ-АЛЬБРЕХТШТРАССЕ
Черный "мерседес" с брезентовым верхом ждал его во внутреннем дворе. Сиреневой мутью оседали в каменном колодце ранние
Его посадили на заднее сиденье. Два рыжих эсэсовца зажали его с обеих сторон. Машина медленно подрулила к арке. Остановилась. Охранник взял пропуск, мельком глянул внутрь и включил рубильник. Бронированные створки ворот разъехались, и "мерседес" с форсированным мотором бесшумно рванул с места. Взвизгнула на крутом повороте резина, и Моабит остался позади.
Тельман сидел глубоко, а зажавшие его эсэсовцы, которым было тесновато, малость подались вперед и мешали смотреть в боковые окошки. Но через ветровое стекло он видел бегущий асфальт автобана, летящие навстречу дома. По-видимому, его опять везли в главное гестапо на Принц-Альбрехтштрассе. Последнее время они стали допрашивать по вечерам. Иногда допрос затягивался далеко за полночь.
Шофер уверенно, на полном газу закладывал повороты, хотя ехать было недалеко. Он ни разу не повернул головы, но в зеркальце Тельман ловил его взгляды. На шофере была та же эсэсовская форма, погон на правом плече, окантованный воротник, черная пилотка. Стриженый затылок распространял острый удушливый запах одеколона.
Въехав под круглую арку, машина остановилась у подъезда. Шофер вынул ключ зажигания и, обойдя машину сзади, раскрыл правую дверцу. Сначала вылез эсэсовец, потом Тельман. Другой охранник выпрыгнул слева и побежал к застекленной, с аккуратными занавесочками, двери.
Но она вдруг распахнулась сама, выпуская под сумеречное небо группу заключенных в сопровождении обер-вахмистра.
– Стой!
– закричал один из эсэсовцев.
– Назад!
Обер-вахмистр на мгновение растерялся, но тут же повернулся и начал заталкивать арестованных обратно в подъезд.
– Всем повернуться лицом к стене. Кто обернется, будет расстрелян, скомандовал эсэсовец.
Когда Тельман вошел в подъезд, заключенные, подняв руки, уже стояли лицом к стене. По гулкой каменной лестнице со стершимися ступенями его провели на четвертый этаж.
Миновав длинный, скудно освещенный коридор, свернули направо и остановились у двери, которая ничем не отличалась от тех, мимо которых они только что прошли. Конвоиры легонько подтолкнули его в спину, и он оказался в большой комнате с высоким потолком. Все три ее окна были замазаны снизу белой краской.
За столом сидел гестаповец с генеральским шитьем на левой петлице. Это был Гиринг, который уже дважды его допрашивал. Возле него, широко расставив ноги, стояли еще три эсэсовца. Остальные четверо расположились у оконной стены. Тельман повернул голову. Дверь за ним была закрыта. Конвоиры остались в коридоре.
Обычно на допросах присутствовали два-три следователя. Теперь же на него внимательно смотрели восемь пар глаз. Эсэсовцы медленно подняли кулаки: приветствовали салютом Рот фронта. Тельман спокойно оглядел их всех. Кроме Гиринга он знал двоих, еще со времен политической полиции Зеверинга. Охранители Веймарской республики перешли на службу к ее могильщикам. Что ж, полиция всегда стояла за преемственность власти.
Потом Тельман подумал, что ему, пожалуй, знаком и четвертый из этой компании. Вон тот, в углу, у окна, заметно лысеющий рыжий хауптштурмфюрер. Трудно не заметить его розоватый морщинистый нарост над самой ноздрей. Наверняка они где-то встречались. Но где и когда это было?
– Садитесь, товарищ Тедди!
– рыжий, почувствовав изучающий взгляд Тельмана, криво улыбнулся и сверкнул золотой коронкой.
Посреди комнаты стояло кожаное кресло. Тельман молча подошел к нему и сел.
– Здорово, Тедди!
– сказал стоящий за Гирингом штурмбанфюрер. Этот был старый знакомый. Тельман знал его еще по Гамбургу. Тогда этот полицейский чиновник расследовал преступление фашиствующих бандитов из тайной организации "Консул". Как-то ночью они совершили нападение на его квартиру на Симзенсштрассе, 4. Подлое и бессмысленное... Прикрепили две гранаты к оконному переплету. Роза и Ирма крепко спали, а он, как обычно, был на собрании. Взрыв выбил оконную раму внутрь. Осколки изрешетили стену. Только выступ стены, за которым, по счастливой случайности, стояла кровать, защитил жену и дочь. В довершение всего бандиты забросили в комнату пакет со взрывчаткой. Его обнаружили позже, когда Тельман с рабочими вбежал в квартиру. Они быстро обезвредили бомбу и вызвали полицию. Тут Тельман и увидел впервые этого кривоногого коротышку, чьи черные, коротко подстриженные волосы и теперь торчат во все стороны, как у ежа.
Маленький
– Не признаешь?
– коротышка вразвалку пересек комнату и остановился перед Тельманом.
– Узнаю.
– Да, Тельман!
– Карл Гиринг поднял глаза от разложенных на столе бумаг.
– Все старые знакомые, заклятые друзья. Поэтому нечего дурака валять. Выкладывайте карты на стол. Нам лучше договориться полюбовно.
– О чем?
– Тельман отстранил коротышку рукой и чуть наклонился в сторону Гиринга.
– Нас интересует немногое. Кое-какие имена, вы знаете какие; нам уже приходилось беседовать. Еще нас интересует, кто из членов Политбюро остался в стране, кто руководит подрывной деятельностью из-за рубежа. Вот и все. Ну, может быть, еще детали. Адреса, явки, краткие политические характеристики.
Тельман глянул на большие круглые часы под потолком - было начало шестого - и отвернулся к окну.
Гиринг вздохнул. Да, он понимал, говорить им было не о чем. Нельзя, немыслимо подходить к такому человеку с узкими рамками традиционного полицейского допроса с его грубой прямолинейностью и примитивным коварством. Он сам судейский и вырос в судейской семье, и ему ясно, что с Тельманом нужно взять другой тон. Но какой? Обычный полицейский реквизит не для Тельмана. Он, Гиринг, уже изучил красного вождя. И в Алексе, и в Моабите, и здесь, на Принц-Альбрехтштрассе. Если после трех суток строгого карцера - сырого и темного каменного мешка, где и стоять-то нельзя, он способен делать зарядку, то уговорами многого не добьешься. Он на них не реагирует, как, впрочем, и на душеспасительные письма, написанные почерком близких людей, и на номера "Роте фане", где говорится, что Компартия прекращает борьбу против режима. Ого! Не дешево обошелся каждый такой специально отпечатанный экземпляр! Но - и он. Карл Гиринг, заранее это знал - деньги вылетели в трубу. Гестапо от Тельмана сведений не нужно. Явки, фамилии, адреса? Все это чушь. Они и без него все знают. А что пока им не известно, то разнюхают многочисленные агенты. Тельман слишком крупная фигура, чтобы требовать у него какие-то там адреса. Он нужен весь, как он есть. Целиком. Так как же заполучить его, как надломить эту железобетонную психику, не прибегая к обычной полицейской тактике? Как расколоть и тогда уже полностью подчинить себе? Но вот в чем вся беда Тельмана не расколешь. Непрерывным перекрестным допросом его не проймешь. Опять попытаться взять его измором? Бесполезно. Накачать наркотиками, как Ван дер Люббе? Тоже не годится. На суде это сразу же всем бросится в глаза, слишком он известная личность. Не давать спать? Трое, а то и четверо суток? Но он же портовый грузчик! Свалится без сознания на пол, потом спокойно отоспится, и все пойдет как прежде. Есть, конечно, испытанное средство, которое сделает шелковым даже такого битюга... Да, средство есть... Но ведь Тельмана надо выпустить на процесс! Под пристальные взоры мировой общественности. Вот и получается, что всемогущая полиция бессильна перед каким-то пролетарием. Начальство отдает приказ. Детали его не интересуют. Это дело его, Гиринга. За это ему платят деньги, за это его, потомственного судейского, у которого не было партбилета с дореволюционным стажем, вознесли так высоко. Но если он провалит теперешнее дело, то все полетит к чертям. Вилла в Грюневальде, за которую не выплачено до конца, белый автомобиль марки "ханомаг" со щитком имперского автоклуба на радиаторе, служебный "майбах" с номером 8 под эсэсовскими рунами... Шутка ли, номер 8! По рангу СС в первом ездит сам фюрер, во втором - Гиммлер, в третьем - Гейдрих... А восьмой - у него, Карла Гиринга, который вступил в НСДАП и "альгемайне СС" только после той судьбоносной ночи. Спасибо Мюллеру, помог, представил его лично Гейдриху. И он, Гиринг, оправдал доверие. Не подвел однокашника, у которого тоже нет обеспеченного тыла. Ведь и старина Мюллер не "старый борец". Он вообще, кажется, не в партии. Но Гейдрих уважает хорошие полицейские кадры. Знает, что таких специалистов, как Мюллер, в "коричневом" доме не много. Что ни говори, а ведь совсем недавно все эти господа находились по ту сторону баррикады. И настоящего полицейского опыта у них нет. Уголовный - другое дело. Этот, конечно, есть...