Секс, трава, виагра
Шрифт:
С чёрными от недосыпа кругами под глазами спустились на завтрак. С жадностью накинулись на еду. Долго пили вкусный чай.
А потом я собрал вещи и спустился к выходу. Она пошла меня провожать.
– Когда я тебя ещё увижу?
– Через три недели.
– Это так долго.
– Но это случится. Мы встретимся снова.
– Жди меня.
– Буду ждать, любимый.
Подъехало жёлтое такси. Я сел на заднее сиденье. Помахал в окно. Такси тронулось, везя меня в аэропорт. Марриотт, ставший на эти полтора дня нашим родным домом, остался позади. Впереди была целая жизнь.
Костюм
Фактически она была замужем. Но не жила с мужем уже три года. Он в Киеве, она в Алматы с дочкой Настей и мамой Алевтиной Михайловной. А не разводились, потому что так было удобно дочке ездить к отцу на Украину. Именно так мне объяснила Тонечка Власова своё семейное положение. Да, фактически в браке, практически в разводе. И что у неё с мужем договорённость по поводу семейного статуса. Если кто-то из них захочет развестись, то другой этому препятствовать не будет.
– Ну, раз не будет, тогда отлично, – сказал я и сделал предложение. Руки и сердца. Которое Тонечка благосклонно приняла, пообещав в ближайшее время переговорить с мужем по скайпу и сообщить ему о своём решении выйти замуж за меня. Через неделю, в свою очередь, сообщила мне, что муж в курсе и не очень рад этому. И разводиться не хочет. И поэтому она самостоятельно подаёт заявление в суд. И подала.
Я же накупил подарков и поехал знакомиться с будущей тёщей и падчерицей. Прилетел ранним утром. Тоня меня встретила в аэропорту. Обняла, поправила шарф, запихнула в свою Мазду, и мы поехали.
Тонечкина мама проживала в двухкомнатной квартире на краю города, в так называемом старом фонде. В хрущёвке, где уже три года с нею жили и Тоня с дочкой. Унылый обшарпанный дом. Такой же унылый подъезд, выкрашенный в зелёный цвет. Убитая квартира с мебелью 70-х годов выпуска. Нас ждали – Тонина мама, располневшая пенсионерка, и Тонина дочка, прыщавый подросток с настороженным взглядом.
Вручил цветы, подарки. Попили чаю. Под пристальными взглядами новых будущих родственников коротенько пересказал свою автобиографию. Тонина мама задала несколько вопросов о социальном статусе и о доходах. Ответил. Пошутил, что не взял справку из налоговой. Судя по реакции, мой ответ понравился.
Ещё раз попили чаю. После чего я отбыл с Тонечкой в съёмную квартиру. Останавливаться в двушке будущей тёщи мне не было никакой возможности. По дороге Тоня мне рассказывала про свою маму, какой она была замечательный педагог и как она одна вырастила Тоню. Мою будущую жену. Мою любимую женщину. Рассказала заодно и про своего мужа. Как он не уделял ей внимания и не давал ей самореализовываться. И что теперь он сидит в своём родном Киеве и не даёт ей развод.
А я любил Тонечку и хотел взять её в жёны. Любил безумно. Она была самой желанной, самой красивой, самой умной женщиной на свете. Я не мог жить без неё. И хотел, чтобы мы были вместе. И чтобы она никогда ни в чём не нуждалась.
– Тоня, ты переедешь с дочкой ко мне жить в Прагу? – спрашивал я её.
– Конечно, милый, – отвечала она, – с тобой хоть на край земли.
И я таял, я млел от счастья. Мы сидели в съёмной квартире на Байзакова и пили чай.
– Но я не могу бросить маму на произвол судьбы, – сказала Тонечка, – ей надо сделать ремонт в квартире, у неё кухня развалилась вся. Ты сам видел.
Я всё это видел, и про кухню Тоня мне говорила уже в прошлый раз. Я, как факир, быстрым движением достал из кармана куртки пакет с деньгами и передал Тоне. Пять тысяч долларов – на новую кухню.
– Ты такой милый, – Тонечка бросилась ко мне и начала целовать, – ты самый лучший.
В итоге вместо чая мы оказались в спальне, где спустя час Тонечка сделала новое заключение:
– Да ты отличный любовник, – потягиваясь, мурлыкнула она.
И я вновь растаял. Как сахар в чае, который мы так и не допили.
Оделись. Поймали на улице такси и поехали к моей сестре в гости, где нас ждал шикарный стол: бешбармак, манты, плов… Было такое впечатление, что сестра решила нас замучить едой. Мы сидели за столом, ели, рассказывали о своих планах. Как переедем в Прагу, как будем жить вместе в любви и согласии. Мы были вместе и светились от счастья. Сестра с мужем умилённо смотрели на нас.
И вдруг у Тонечки зазвонил телефон. Она посмотрела номер, нахмурилась и вышла в коридор. Прошло несколько минут. Тонечка вернулась. Вся бледная, как будто из неё за эти несколько минут выкачали всю кровь.
– Игорь умер, – тихо сказала она, – сегодня днём, от инфаркта.
Сестра охнула и, усадив Тонечку на кушетку, бросилась наливать в стакан воду.
– Какой Игорь? – не понял я.
– Муж мой, – ещё тише сказала Тонечка, – Игорь. Который в Киеве. Вот теперь и разводиться не надо. Я вдова.
Сестра пыталась накапать что-то в стакан, всё время ошибалась, потом плюнула, вылила воду и налила вместо неё коньяка. Тонечка залпом выпила коньяк, шумно выдохнула и стала собираться. Вид у неё был потерянный. Я боялся, что она расплачется, но она держалась молодцом, моя девочка. И только лишь в квартире на Байзакова в коридоре прижалась ко мне крепко-крепко и спросила:
– Ты теперь на мне не женишься?
– С чего это вдруг? – возмутился я. – Обязательно женюсь, я же люблю тебя.
И я поцеловал её. Потом ещё раз. И ещё. Взял на руки и отнёс в спальню, где мы занялись любовью. И когда Тонечка уснула на моём плече, я гладил её волосы и думал: «Я сплю с вдовой, как странно. Конечно же, всё это формальности. И фактически они уже давно не муж и жена. Но она вдова, которая скоро выйдет за меня замуж. А её муж лежит в Киеве в морге». С этой мыслью я и уснул.
Утром Тонечка вскочила и поехала к маме сообщить ей и дочери страшную весть. Была она спокойной и решительной. Нежно поцеловала меня в щёчку и пожаловалась на дороговизну билетов до Киева. Я заверил её, что решу этот вопрос. Надо только все их паспортные данные.