Секс, трава, виагра
Шрифт:
– Ты поаккуратней со словами, – попросил я его.
– Извини, погорячился, – покаянно произнёс костюм, – это не моё дело – выводы делать. Я только рассказал, что знаю. Что и как, решать тебе. Мой хозяин был хорошим человеком. Жалко его. И тебя жалко. Так же кончишь.
– Не ссы, костюмчик, – улыбнулся я, – нормально я кончу.
– Костюмы не ссут, – поддержал мою шутку костюм, – их моль съедает.
Я посидел задумавшись. Допил чай.
– Слушай. А зачем ты мне всё это рассказал? – поинтересовался я.
– В обмен на любезность, – немного помолчав, ответил костюм, – просьба есть одна.
– Вот
– Сдай меня в химчистку, – жалостливо попросил костюм, – нету у меня уже никаких сил терпеть этот кошачий запах.
Я рассмеялся.
– Сдам, – пообещал и отправился спать.
Наутро никакого костюма в кухне, естественно, не было. Он висел в гараже. Над грудой вонючих коробок с бесполезным барахлом. Висел и молчал. А я думал. О Тонечке. О моей любви к ней. О нашей быстрой свадьбе. Об Игоре. О его внезапной смерти. И при этом я продолжал любить Тонечку. И одновременно с этим начинал понимать, кем является моя возлюбленная на самом деле.
Это было очень больно. Больно и обидно. Я не спал ночами. Я скучал по Тонечке. Я ненавидел её. Я любил её. Я сходил с ума. Я не мог понять, как такое возможно? За что? Что я ей сделал плохого? И любит ли она меня?
И самое лучшее, что я придумал – это уехать в Африку. В то самое время, когда Тонечка собиралась ко мне приехать на пять дней. И когда она сообщила о своём решении и попросила купить ей билеты, я ответил: денег нет. Родная, на билеты тебе ко мне у меня нет в настоящее время средств. То есть денег. И умотал в так вовремя подвернувшийся тур по Марокко.
Тур назывался «По следам Саида» и проходил по бывшей трассе Париж – Дакар. То есть почти по бездорожью, которое мы преодолевали на Тойотах Прадо. Целых 12 дней. Целых 12 дней я без интернета и очень часто без телефонной связи куда-то мчался, шёл, летел на воздушном шаре, ехал верхом на верблюде. В пустыне жара была +45, на высокогорье по ночам спускалась до 0. По ночам мне никто не снился. Ни Тонечка, ни костюм. Я падал и спал как убитый. Моё тело отдыхало. Мой мозг отдыхал.
И лишь однажды ночью в пустыне я проснулся. Вышел из палатки, где мы ночевали. Светила полная луна. Стояла изумительная тишина, иногда прерываемая шорохом осыпающегося песка. Тёмное небо и яркие звёзды делали картину фантастической. Барханы, несколько шатров между ними. И бездонное небо. Яркие изумрудные звёзды. И кругом песок.
Я стоял, запрокинув голову, и думал, что я такая же песчинка в этом прекрасном мире. И что нужно продолжать жить дальше. Несмотря ни на что.
Постоял. Послушал песок. Ещё раз взглянул на прекрасное африканское небо. И отправился спать.
Через несколько дней я вернулся в Прагу. И продолжил жить дальше, вычеркнув Тонечку из своей жизни. Иногда вспоминаю её, но уже не с чувством горечи или жалости о несостоявшейся семейной жизни. Нет. Она у меня вызывает одно чувство – брезгливости.
А костюм я, как и обещал, сдал в химчистку. Он до сих пор у меня висит в шкафу. Выкинуть как-то рука не поднимается.
Грибочки
Саша
Замужем за Николаем Сашенька была уже 5 лет. Жили в двушке, в новостройке. Не бедно, но и не богато. Средне.
И всё было хорошо до последнего времени, пока Николая не уволили по сокращению. Он получил на работе хорошую компенсацию, зарегистрировался на бирже и… заскучал. Здоровый мужик вдруг остался не у дел, времени свободного валом, перспективы непонятные. Послонялся по квартире пару дней, переделал всё что мог по хозяйству. Отнёс ненужные вещи в гараж. Там и завис.
Гаражи находились в 5 минутах ходьбы от дома, в котором жили Николай с Сашенькой. Гаражный кооператив «Полёт» свое название получил из-за принадлежности к авиационному институту. Правда, самих авиаторов в кооперативе было чуть меньше половины. Остальными членами кооператива числились жители близлежащих домов, купивших или поменявших гаражи поближе к дому.
Пыльная дорога с лопухами на обочине, бетонный забор, проходная, покрашенная когда-то давным-давно в зелёный цвет, который со временем выцвел и стал грязно-болотным. На этой-то проходной Николай и познакомился с соседом по гаражу Лёшей. Лёша был мужиком лет 45, со спившимся лицом и абсолютно лысой головой. Череп у него блестел, как будто намазанный маслом. Носил Лёша потёртые джинсы и лётную куртку. В любое время года.
На воротах Лёшиного гаража красной краской было выведено: «Пивной бар „Посадка“, пн – вс, 18–24».
Надпись расшифровывалась просто. В гараже вместо машины стояли стол, диван и куча разномастных стульев. В углу притулился холодильник. На верстаке у задней стены гаража расположились электрический чайник, несколько пивных и чайных кружек, стакан с солью и радиоприёмник Грюндик. Рядом с воротами стояло ведро и рукомойник – настоящий, алюминиевый, перенесённый сюда из 30-х годов прошлого столетия.
Единственным минусом этой импровизированной пивной было отсутствие туалета. Приходилось бегать на проходную. Пиво и более крепкие спиртные напитки в Лёшином гараже, естественно, не продавались. Каждый приносил своё. Кто-то забегал на 5 минут по пути из гаража домой опрокинуть рюмку водки. Кто-то зависал на целый вечер, накачиваясь пивом и бегая к проходной. На столе играли в карты и домино. Музыкальный фон создавал радиоприёмник, настроенный на станцию Европа-2.
Когда Николай в первый раз вечером вернулся из гаражей подшофе, то Сашенька ему ничего не сказала. Ну, выпил мужик, бывает, ничего страшного. Но когда это повторилось в третий раз, то не сдержалась. Пьяных мужчин Сашенька не любила. В детстве она насмотрелась на отчима-алкоголика и получила стойкое отвращение к пьющим людям на всю оставшуюся жизнь.
– Я работаю, у меня как раз вечерняя смена на этой неделе. Прихожу домой, а вместо любимого мужа пьяный вонючий человек, – отчитала она Николая. – Милый, ну нельзя же так. Я понимаю, что работы нет, но это же не повод опускаться. Пить чёрт-те где и неизвестно с кем.