Секс. Любовь. Свадьба
Шрифт:
Я оглядываюсь, чтобы убедиться, что дети не бегают рядом. Их нет.
— Сегодня утром я застукал Ника и Аву. Я сказал, что если он не расскажет Сианне, то уволюсь. Так я и сделал.
— Так ты уволился, потому что у твоего брата противоречия с моралью?
Глубоко вздохнув, я думаю о том, почему бросил работу.
— Думаю, дело не только в этом.
Келли кивает, но ничего не говорит. Не могу сказать, разочарована ли она тем, что я сначала не обсудил это с ней. Уверен,
— Значит, мы ужинаем с Кейт и Джейсоном?
Келли снова кивает и отстраняется от меня, потянувшись за пиццей на столешнице.
— Да. — Сделав паузу, она разворачивает упаковку пиццы и кладет ее на противень. — В центре города есть ресторан, который Чарли хочет посетить вместе со всеми.
Прислонившись к стойке рядом с женой, я скрещиваю руки на груди.
— Что значит «со всеми»?
Келли тянется в мою сторону и нажимает кнопку на плите.
— Мы, они и Чарли.
— А что насчет Стива?
Келли поворачивается ко мне спиной, и да, я пялюсь на ее задницу. Жена надела джинсы. Она изменила привычным леггинсам Lululemon, которые была просто обязана купить. И хотя я не говорю, что они плохо на ней смотрятся, я все еще не в восторге от их ценника.
— На этой неделе он работает в Тампе, — говорит она, наливая воду в детские чашки и вскрывая пачку одноразовых бумажных тарелок.
Я забираю у жены тарелки и расставляю их на островке, где, как я предполагаю, она будет кормить детей.
— Оу. И никаких Боннера и Эшлинн?
Келли не смотрит на меня, когда отвечает:
— Думаю, Боннер приедет, но Эшлинн сегодня работает.
Я борюсь с улыбкой. По какой-то причине я не могу думать о работе Эшлинн как о работе. Разве нельзя просто сказать, что сегодня вечером она трахается? Кстати, о трахе. Помнится, у нас были планы на вечер.
— Но я думал, что мы собираемся заняться сексом в машине.
Поставив пиццу в духовку, Келли смотрит в мои глаза и подмигивает, положив руку на бедро.
— Может быть, у нас получится. У Кейт есть минивэн.
— Я-я… — замолкаю. И только собираюсь сказать ей, что я в игре, как замечаю, что взгляд жены направлен мимо меня, на задний двор, где играют Хейзел и Оливер.
— Почему она так ходит?
Я оглядываюсь через плечо и вижу, что Хейзел поднимается по ступенькам заднего крыльца, раскинув руки в стороны так, словно несет стеклянный шар. Оливер, держащий в руках детское пневматическое ружье, идет рядом с ней со слегка виноватым видом.
Моя первая мысль: он выстрелил в нее. И я молюсь, чтобы это было неправдой. Я не вижу на дочери крови. Но, опять же, ружье не способно повредить кожу. Я выбегаю посмотреть, что случилось.
—
Она нервно смотрит на меня.
— Я могу взорваться.
— Что? — спрашивает Келли, подбегая к ней. — Почему?
— Я проглотила пульки, — шепчет она, осторожно шагая к нам.
Выпучив глаза от неверия, я сразу же смотрю на бледного как призрак Оливера.
— Это вышло случайно. — Бросив ружье на землю, он поднимает руки. Его щеки покраснели, а на лбу блестят капельки пота. — Клянусь.
Я опускаюсь на колени рядом с Хейзел и беру ее лицо в свои ладони.
— Почему ты их проглотила? Почему положила их в рот?
По ее покрасневшим щекам текут слезы. Дочь икает.
— Мы забирались на дерево, чтобы пострелять в койотов, — объясняет она, снова икая. — Оливер сказал, чтобы я положила их в рот, пока мы не поднимемся наверх, а потом я бы их выплюнула. — Хейзел широко раскрывает глаза. — Но я не выплюнула.
Я смотрю на сына. Не уверен, но мне кажется, что я прожигаю взглядом этого мелкого говнюка. Он пообещал, что будет хорошо себя вести.
— Зачем ты это сделал? — грозно спрашиваю я.
Быстро моргая, он сглатывает.
— Я ударил ее по спине, думал, что она их выплюнет. Но она проглотила все патроны! — объясняет Оливер, переминаясь с одной ноги на другую, словно ему нужно срочно в туалет. Или он понимает, что у него проблемы. — Это не специально. Я не думал, что она их проглотит. Клянусь! Пожалуйста, не наказывай меня, — умоляет он. — Я очень хочу поехать на рыбалку.
Хейзел обхватывает ладошками мое лицо.
— Неужели я сейчас умру и отправлюсь к Маре?
— Нет! — уверяю я дочь, прижимая ее тельце к своей груди. — Все хорошо.
Я знаю, что все нормально, потому что и сам глотал в детстве патроны. Иногда старшие братья бывают засранцами, а я в шесть лет был достаточно наивен, когда поверил, что, проглотив пульки, смогу пердеть огнем. Тогда это казалось мне довольно крутой суперспособностью.
— Папа, — задыхаясь, произносит Хейзел, затем вырывается из моих объятий и кладет ладошку в области моего сердца. — Твое сердечко так громко бьется.
Я ничего не отвечаю. Просто снова обнимаю ее и на мгновение забываю, что в моих руках находится Хейзел, потому что она ощущается так же, как Мара. Оливер смотрит на нас, наморщив лоб, но потом вздыхает и заходит в дом.
Келли следует за ним, а я остаюсь на крыльце, удерживая в объятиях свою дочь. Когда я отстраняюсь (потому что мне необходимо это сделать, пока я не начал плакать), Хейзел смотрит на меня, и я понимаю, что передо мной не Мара. Внешне Хейзел полностью отличается от нее, но ее сердце, как и у покойной сестры, полно любви к своему брату. Настолько сильной, что она держала во рту патроны, потому что он ее попросил.